Перекрёстки времени
Шрифт:
Летит над северной окраиной Румистэль, пытаясь отыскать следы обрушения горных вершин, провалы, откуда должны вбираться чудовища дьявольских миров. И ничего не видит.
В раздумье он посадил дракона на уступ, выдающийся в боку горы: отсюда видно северную Башню: одну из двух, на которых крепятся створки ворот. Вот выпал ему случай войти в город, пробраться во дворец регентов и достать припрятанный там каменный шар с осколками Вечности. Как долго он стремился в этот город, и как долго этот призрак избегал встречи с ним.
– Чего ты ждёшь, Румистэль?
– с интересом спросил Юги, который
Вот Юги и был причиной, по которой Румистэль медлит войти в город. Не хотелось открывать ему цель путешествия: не надо юноше знать лишнего. Если бы не этот случайный попутчик, затерявшийся по вине Румистэля в весеннем полёте, он уже вошёл бы в город и погрузил на Лахайо тяжёлый каменный шар с заключёнными в нём кристаллами.
– Я думаю, нам стоит войти в город пешими, - изрёк, наконец, Румистэль, и при этом сказал не то, что думал.
Одним прыжком через пространство он перенёсся сам и перенёс Джакаджу к небольшой треугольной площадке у Северных ворот. Там было чисто от снега, только холодно. Сюда стекали с высокогорных склонов ледяные потоки воздуха. Вот этим путём умчался в горы отряд герцога Ондрильо - где-то там, высоко, среди горных перевалов, они стали пленниками времени, и год за годом, многие века будут преодолевать неприступную вершину горы, где спрятан Гедриксом Красный Кристалл. Отсюда начались и завязались неразгаданными узлами многие истории Селембрис.
Он оглянулся и посмотрел на уступ, незаметный отсюда, снизу: прикрытый снегом, он сливался с горой, и на этом фоне терялся белый дракон. Это тот самый уступ, куда он перенёсся с графиней Ираэ. Сейчас она ещё жива, и время не обезобразило её и не превратило в прах. Быть может. Быть может, ещё можно спасти её. Ему нет ничего миновать на своем драконе эти заснеженные горы, найти самого себя и сказать: ты совершаешь ошибку, Румистэль. И что тогда? Оставить друга в плену смерти, чтобы великий город и вся огромная окрестность остались живы? До сих пор он не может разрешить эту дилемму, и как надеялся, что никогда не придётся её решать.
Эти мысли одолевали его, когда миновал он приоткрытые ворота и вошёл в Дерн-Хорасад.
Никаких признаков нагрянувшей беды: кажется, город не подозревал, что пути погибели уже открыты. Высокая каменная стена сдерживала холод, идущий с гор, и здесь, внутри, было гораздо теплее.
Юги с живым интересом рассматривал прекрасные дома, изумительные улицы, великолепную аллею славы. Он явно потрясён: таких великих городов на Селембрис не так уж много, а юноша вырос в провинции и мало чего повидал за свою недолгую жизнь. Какие люди шли по чисто вымытым мощёным тротуарам, какие экипажи катили по дороге! Величественная архитектура, нисколько не напоминающая грязноватые и тесные улицы средневековых городов. Широкие и чистые каналы, мосты через которые - произведение искусства! Великолепные фонтаны, искусно устроенные сады - все здесь сделано с размахом и на века.
– Куда мы идём, Румистэль?
– спрашивает юноша, раскрывая рот при виде великолепного выезда местной знати и прекрасных дам в открытых колясках.
Он не замечает насмешливых
– Куда мы так спешим?
– недоумевает Юги, но нет ответа.
Вот он, дворец регентов! На миг Румистэль застыл, глядя на его монументальный фасад и не замечая роскошную толпу, которая наполняла центральную площадь города: здесь вечерами богатый и счастливый город устраивает празднества. Неужели никто ещё не знает, что герцог Ондрильо пропал, как исчезла графиня Ираэ?! Может, это последний день безмятежного незнания своей судьбы?
Джакаджа что-то хотел спросить и прикоснулся к рукаву дивоярца, но тот взял с места, как гончий пёс, почуявший добычу, и юноше пришлось припустить следом - бегом, потому что перемещался Румистэль необыкновенно быстро. Он думал, что их остановит многочисленная стража, охраняющая главный вход в этот величественный дворец - уж даже он, провинциал, знал об этом. И удивился, до чего же быстро расступились эти рослые гвардейцы с алебардами - как будто отшатнулись.
Быстрым шагом идёт Румистэль по дворцовым переходам, и кажется ему, что это всё во сне. Бывает так: снится, как будто к полной удаче. Летишь к цели и изумляешься: бог мой, как же всё просто, чего же я боялся?! Дорога сама открывается перед тобой, и никто не смеет препятствовать. И всё легко тебе и доступно, как будто невидимая рука выстилает перед тобой дорогу удачи. Ещё поворот, и он выйдет к своей комнате, двери которой заговорены!
Он вылетает за угол и точно попадает к дверям своего апартамента: там жил он в те дни, когда в Дерн-Хорасаде правил регент Ондрильо.
И вдруг едва не налетает на худощавого человека, одетого во всё чёрное. Тот оборачивается, и Румистэль видит перед собой... отца Корвина. Молодой священник с косым левым глазом чуть пятится, как будто растерян оттого, что оказался на пути дивоярца.
– Простите, отец Корвин, - бормочет дивоярец.
– А... да, - отчего-то смутился молодой служитель и во все глаза рассматривает Румистэля.
– Я к себе в комнату, забрать кое-что, - наконец, нашёл слова Румистэль.
Такое чувство, что говоришь с призраком. Не именно ли сейчас сочиняет главы своей книги Скарамус Разноглазый? Не ходит ли по коридорам, где видел Румистэля, не складывает ли в уме факты, ища стройные выводы?
– Ну-ну, - неопределённо отвечает священник и не делает попытки уйти.
Подошедший Джакаджа с интересом, ровным счетом ничего не понимая, рассматривает эту сцену.
"Ну, давай, иди отсюда!" - мысленно умоляет служителя Румистэль, но тому всё невдомёк. Совсем непохоже на застенчивого капеллана.
Дивоярцу всё это надоело, он приложил руку к двери и снял наложенный им много лет назад запрет. Затем легко открыл вход в комнату - без всяких ключей!
– и вошёл в неё, оставив Джакаджу снаружи, как будто забыл о нём.