Перекрёстки времени
Шрифт:
– Где ты взяла это?
– от волнения голос его охрип.
– Грифон показал, - удивилась она.
Платье самой Эйчварианы - вот что это было! Миг он не мог придти в себя, до того поразило его это появление. Смотрел на свою подругу и искал те, ненавистные черты. Но как ни была красива Наташа, волшебница Рагноу превосходила её красотой, как солнце превосходит светом луну. Нечего искать сходства - его нет. Это только платье.
Тот миг испуга, который он пережил - мысль, что Наташа и есть Эйчвариана, каким-то непостижимым образом она воплотилась
– этот страшный миг прошёл и оставил в сердце досаду. Ну, конечно! Женщина всё же: как не надеть на себя такое платье, раз случай выпал!
– Вот и прекрасно, - заметил он, стараясь вернуть себе душевное равновесие и не показать смятения, - давай сейчас, пока с нами нет Юги, поговорим.
Она уселась с видом королевы в роскошное кресло, расправила подол и крайне царственным тоном обронила:
– Да?
Она приготовилась к тому, что её будут в чем-то обвинять.
– Я хочу сказать тебе, - мрачно начал дивоярец, отойдя к окну и глядя в непроглядную тьму за ним, - кое-что о Фазиско.
– Я правда не знаю, куда он девался, - тут же ответила Наташа.
Не будь Лён так занят мыслями, он бы заметил на её лице неискреннее выражение.
– Я знаю, куда он девался, - подчёркивая "я", заметил дивоярец.
Если бы он посмотрел ей в глаза, то увидал бы испуг. Но она быстро взяла себя в руки.
– Послушай, ты ни в чем не виновата, - с мужским великодушием отнёсся он к её молчанию и даже попытался утешать!
– Я понимаю, это волшебная ночь, - продолжал он мягко, в пол-оборота обращаясь к ней, но тьма за окном привлекала его больше.
– Я сам, когда первый раз попал в полёт, такое испытал!
– он покрутил головой, словно вспоминал что-то, в чем не желал бы признаться, но что помнил слишком хорошо.
– Это магия, она может бросить в объятия старых врагов, случись им вдвоем пуститься в ночной полёт. Но я должен сказать тебе правду о Фазиско.
– Какую, - хриплым голосом отозвалась она, что лучше всяких иных слов подтвердило догадку Лёна: между ней и Фазиско было любовное приключение! О, Дивояр, он нисколько не ревнует, но лишь бы это не нанесло Наташе беды! Проклятие, как он мог знать об этом!
– Я не знала, что он сын Брунгильды, - горько отозвалась Наташа.
– Я... я попытаюсь всё исправить...
– Ничего уже нельзя исправить, - отозвался Лён, стараясь не смотреть ей в лицо. Он был уверен в правоте своей догадки, и смущение Наташи подтвердило это. Но ей следовало знать настоящую правду, потому что она здесь, на Селембрис, а враг их недолго останется заключённым в камень. И кто знает, какие приключения ещё выпадут на их пути. Одно лишь не вызывало сомнения: ещё не раз он или она встретят своего врага.
– Я ещё не всё сказал, самое неприятное...
Он повернулся к ней, чтобы она не подумала, что Лён презирает её за это случайное приключение по воле весеннего полета, или больше по хитрости Лембистора - вот в этом он был уверен больше.
Он рассказал ей то, что Наташе следовало
– Нет, - беспомощно сказала Наташа, отчаянно потрясая головой, отчего вылетели из волос шпильки и съехала сетка.
– Нет!
– с внезапной яростью проговорила она.
Он молчал, потому что ожидал такого взрыва.
– Нет, ты ошибся, Румистэль!
– жёстко сказала она, сверкнув зелёными глазами.
– Вернёмся - я докажу тебе!
– Как?
– Я приведу тебе Фазиско! Ты кого-то другого обратил в камень, но не его!
Дубовый лист, она всё ещё его любит! О, женщины, о страсть! Ну, что ж, был ведь он красивым мужчиной - всегда, пока не провалился в огненный мир, и не сгорело там всё его очарование!
– Так, значит, он вовсе не пропал?
– позволил он себе чуть усмехнуться над этой женской непоследовательностью.
– Нет, не пропал! Это я спрятала его! Но я не знала, что он сын Брунгильды!
– Какое это имеет значение?!
– крикнул Лён, выведенный из себя этим слепым сопротивлением фактам.
– О-оо, ты не понимаешь!
– она вскочила с места и принялась нервно мерить комнату шагами. А он уселся на её место и теперь следил за ней. Что ж, ему придётся выдержать эту сцену женского отчаяния. Как он понимал её и как хотел, чтобы этой чудовищной ошибки не было.
– Ты ничего не понял, дивоярец!
– она бросила метаться и нависла над сидящим в кресле, сверкая глазами, как тигрица.
– Ты ничего не знаешь, Румистэль!
– выкрикнула она, явно в истерике.
– Ты помнишь, я тебе рассказывала про эту ведьму Марию - тогда, летом, в этих Блошках?!
– При чём тут это?
– изумился он такому внезапному переходу.
– При том!
– отчаянно крикнула она, и он вдруг почувствовал, как трудно же ей говорить: там много придётся сказать - ещё больше, чем пришлось объяснять ему.
– Ты помнишь эту книгу, которую твои волшебники забрали у Марии?
– "Гениус Алама"?
– изумился он, вспомнив, что только недавно эта книга пришла ему на ум.
– Он самый! Так вот, это та самая книга, которая пропала нынче из дуба!
– Откуда ты знаешь?!
– Потому что я сама её украла!
Может, она сошла с ума? Может, слух обманул его? Может, наговаривает на себя, чтобы выгородить случайного любовника, не верит в то, что Фазиско - Лембистор, и он украл эту книгу, обманув её доверчивость и чувство, внушённое ночным полётом?