Перекресток одиночества 4: Часть вторая

Михайлов Дем Алексеевич

Дважды я оказался на грани смерти — и оба раза произошли с интервалом буквально в несколько минут. Сначала прямо передо мной от ледяной стены надо мной с треском оторвался солидный кусок, острым краев вонзившийся в снег в шаге от меня. Я инстинктивно шагнул назад и в сторону, уходя с проверенной дорожки и… уведенная назад нога резко провалилась, а я сам начал заваливаться. Спасла только ловкость и сила мышц, позволившие сохранить равновесия стоя на одной ноге. Удержавшись от упирания шестом в ледяную стену рядом с подлой трещиной, я вытянул ногу и задумчиво глянул на вспоротую штанину. Это поработали ледяные изломы трещины, ничуть не зализанные временем и проходом на дней ледяных гор.

Выжидая, когда

пульс успокоится, я сдержал порыв зажечь фонарик — до этого я пользовался им лишь для создания коротких световых импульсов. Мы резонно решили, что раз уж будем пореже выходить на связь, то это должно казаться и световой демаскировки. Да звучит глуповато. И Чифф клялся и божился, что здесь нет ничего живого — ведь они регулярно проверяю курящиеся туманом отвалы, просеивая лед и доставая куски мерзлых тел. Ни разу им не встретился даже крохотный снежный червь, не говоря уж о медведях. Здесь на краю нашей вселенной жизни нет — в этом он уверен.

Ну… мы все же решили не рисковать. Опять же экономия драгоценной батареи.

Сделав очередной шаг — в рваную штанину начал заползать холод и следовало поторопиться — я даже не дыша миновал удивительное и опаснейшее место, где высилась ледяная дырявая колонна, больше всего похожая на еще стоящий столб из деревянных блоков игры дженга. Только тут блоки были ледяными и вроде как спаянными друг с другом, хотя все равно конструкция выглядела настолько ненадежной, что я боялся задеть ее даже краем рукава. Проскочив, тут же свернул за коренастого толстячка, обогнул его, перешагнул открытую трещину, не заглядывая, аккуратно поднялся на хрустящий ледяной язык отвала, обошел накренившийся столб, краем глаза заметил какое-то смазанное движение и, резко ускорившись, парой прыжков преодолел оставшееся расстояние, буквально влетев в более густой сумрак. За спиной послышался резкий треск, потом еще один и наконец все сменилось долгим прерывистым грохотом. Прижавшись к подрагивающей стене спиной, я зажег фонарик, поднял его к небу и яростно замахал им, пытаясь пробиться лучом через поднявшееся густое снежной марево. Наверняка затея бесполезная, но я хотел успокоить наблюдающих за мной стариков и Милену.

К спрятанной батарее я потянулся только после того, как утих последний треск и ледник снова погрузился в сонное состояние. А ведь это я его «оживил» — когда обходил столб, мой сапог пробил жалобно звякнувшую ледяную «струну» у земли. Я просто не успел подправить траекторию ноги. Но и подумать не мог, что такая мелочь сыграет свою губительную роль — там, где я только что был, в свете фонаря был виден лишь наваленный кучами битый лед.

Когда загорелся зеленый огонек, я вжал тангету и сообщил:

— Я в порядке. И вроде как на месте.

— Ох — выдохнул пробивающийся сквозь помехи голос Милены — Слава богу! Мы уж думали.

— Не думайте — хмыкнул я — Ждите.

— Ждем. Осторожней там! Пожалуйста.

— Я постараюсь — пообещал я и щелкнул выключателем.

Убрав рацию в глубокий внутренний карман и прикрыв клапаном, я вытащил из поясной петли небольшую кирку и начал простукивать приютившее меня углубление в том, что приткнулось у самой левой стены «воронки» ледника и выглядело высоким обломанным сераком, но им не являлось, если верить накопившимся за годы наблюдений небрежным зарисовкам и очень редким фотографиям. Удивительно, но это снова Милена постаралась, сфотографировавшая вообще все фотографии и зарисовки, включая любительские, загрузившая их в программу, подогнавшая по размерам, подправившая чуть ракурс и наложившая все это друг на друга. Ледник был в постоянном движении. Он ломал и ломал себя, все время сдвигаясь вниз по склону, обрушивая и таща тонны льда. Каждый день его карта менялась на новую и уникальную. Ни одна из его точек не должна была оставаться неизменной. Но Милена

нашла аж три такие точки и все они находились у стен воронки ледника на разных ее сторонах. При этом точки не были самыми высокими и большими из сераков, хотя походили на них во всем. Они были прикрыты ниспадающими снежными потоками и тенью склонов, что даровало им невидимость. Но от взора пытливой женщины им скрыться не удалось. Мы не были уверены, но проверить стоило однозначно — особенно после того, как Милена изложила свой план и похвасталась недавно доведенным до ума изобретением. Так вот и поверишь в мелочи судьбы…

Кирка пробила лед и с лязгом отскочила от скрывающего под ней темного камня. Я не сдержал радостно вскрика — она была права! Недалеко от стены, примерно в трех метрах от зловеще похрустывающих непроходимых высоченных снежных валов, куда постоянно стекался и стекался мелкий снежный мусор, чтобы добавить массы, затем критически превысить ее и сорваться вниз небольшой лавиной, высился лишь прикидывающийся сераком каменный толстый палец. И теперь мне надо найти способ взобраться на его вершину — причем с этой «подветренной» стороны, чтобы не угодить под следующий удар прибывающих глыб. Парой ударов отбив ледяную корку, я обнажил камень и почти сразу обнаружил заполненную снегом трещину. Стоило его выскрести и у меня появилась первая ступенька…

— План откровенно авантюрный — пробормотал я, начиная откалывать лед выше — И ведь окажись я на Земле и расскажи кому — не поверят…

Подъем занял еще час. Можно было бы и побыстрее, но рисковать я не хотел и все делал с неторопливостью сытой улитки. Стоило подняться на вершину и в лицо ударил злой свистящий ветер. А ведь эти резкие обжигающие потоки тоже помогают леднику двигаться, используя сераки как паруса лодок самоубийц. Выбив глубокую выемку в снежной шапке, я уселся, выбил рядом кирку, вытащил рацию и, глядя на мигающие огни, что оказались так до смешного близко, спросил:

— Видите меня?

— Видим! — ответила радостным криком Милена, а на ее фоне прозвучали крики остальных.

Свет замигал чаще.

— Что там, Охотник?

— Каменный толстый шип — ответил я — Как я понял у него треугольное неправильное сечение. Острым краем направлен в сторону идущих к ним глыб — он их отталкивает и раскалывает, не давая ударить по себе всей массой.

— Так вот и устоял! — возбужденно прохрипел перехвативший рацию Чифф — Настоящий ледокол! Вещь не потерял, Охотник?

— Не потерял — хмыкнул я — Как предупрежу — прячьтесь в укрытии!

— Ждем!

Чуть повозившись, я снял со спины сверток из кожи медведя и уложил на колени. Неспешно развернул и невольно покачал головой, глядя на… арбалет. Милена пообещала… и сделала… Не слишком большой, но сильный. Я уже произвел из него тридцать тренировочных выстрелов, а также прошел быстрый курс начинающего бойца, научившись чинить мелкие проблемы. Умел взводить и заряжать, что и проделал сразу после того, как потратил кучу сил и времени на то, чтобы вбить в камень два длинных стальных штыря с кольцами на конце. И только после этого я вытащил из еще одного свертка, чуть встряхнул и опустил на снег огромный моток тройной шерстяной нити, прикрывая его телом от ветра.

Поднеся к губам рацию, предупредил:

— Прячьтесь!

— Давай!

Подняв арбалет, я навел его на самый яркий огонь лампы и нажал спуск. Щелкнуло, свистнуло и пронзительно завизжало, когда унесшаяся во тьму стрела утащила с собой метры и метры шерстяной нити.

— Сделано — поведал я о своем достижении и принялся заворачивать арбалет в сверток. У меня были еще болты, но стрелять смысла не было — шерстяная нить только одна. Если недолет, обрыв или еще что — надо будет возвращаться и повторять весь утомительный и опасный процесс с самого начала.