ПереКРЕСТок одиночества
Шрифт:
Ставня зашумела.
– Удачи, гниловоз!
– Удачи, Аня! – крикнул я – Спасибо! Еще встретимся!
Ставня с грохотом упала.
Постояв перед железной плитой, я пошел к перекрестку. В руках бесполезные предметы. Я поменял хорошую еду на мусор. Но помимо вещей получил немало сведений, завел знакомство. Вторая встреча куда полезней первой.
Стоп.
Так ли это?
Или я веду себя сейчас как тот дурак, что получил зарплату, потратил ее на всякую ерунду, притащил охапку ненужного хлама домой и сейчас сидит над этой кучей и судорожно пытается оправдать себя, пытается найти весомую причину,
Я такой идиот?
Я отдал годное за негодное?
Встав посреди коридора – там, где уже было потеплее – я простоял несколько минут, вспоминая разговор и честно обдумывая свои действия.
Нет. Оно того стоило. Я не идиот. Потратил восемь сухарей и кусок колбасы, получив некоторые ответы и подготовив почву для следующей встречи. А повторные встречи случаются довольно часто – я узнал это из тех же листов. Кстати… прежде чем начать обдумывать диалог и выискивать ключевые слова и фразы, надо кое-что сделать.
Сняв плащ и размотав одеяло, бережно сложил вещи. Открыв тайник, вынул бумаги. Вытащил верхний лист. Уложил его на стол, рядом поставил чернильницу. Макнул перо в чернила и, на свободной строчке внизу початого листа начал писать, стараясь не царапать бумагу, не ставить кляксы и лепить буквы поменьше и ближе друг к другу.
Я отступил от правил. Я писал обо всех встречах, а не только о тех, что принесли мне предметы.
Фанат. Седой старик. Лет восемьдесят. Требовал подарок. Не получил ничего. Жутко болит спина. У него бывают припадки из-за «шепота». Сидит тридцать восемь лет. Обмена не состоялось.
Аня Бегемот. Женщина лет пятидесяти. Высокая и толстая. Готова показать мужчинам свое обнаженное тело в обмен на еду или иные ценные вещи. Общительна. Пряма. Был обмен – отдал восемь сухарей за…
Я критически осмотрел лежащие на угле стола предметы и вписал в лист их перечень.
…пластмассовую куклу со следами вандализма, пружина, два болтика и сломанный детский паровозик почти без колес. Также получил достаточно ценную информацию.
Вот так. Я подул на подсыхающие чернила, положил лист на остальные бумаги. Подгреб к себе игрушки. Глядя на них, задумался.
Такой вот итог двух встреч.
Что самое важное я почерпнул?
А то, что механизм передачи предметов вообще никак не защищен. Выдвижной ящик состоит из двух частей. Части сцепляются на время пока кельи бок о бок и превращаются в единое целое. Нет никаких блокировок. Нет никакого механизма защиты одного клиента от мошенничества другого. Сегодня я мог забрать предметы Ани Бегемота и попросту уйти. Да. Она швырнула в ящик мусор. Но речь не об этом. На месте сломанного детского паровозика могла оказаться золотая монета. Это важный момент. Впереди у меня немало встреч и сделок – сделаю все, чтобы они состоялись и прошли с выгодой для меня.
Но как защитить себя?
Есть только один железный способ – сначала предмет обмена в ящик кладет та сторона. Я забираю. Взамен кладу свою вещь. Только так и никак иначе. Отныне и впредь это железное правило. Сначала они – потом я. Решено.
Механизм защиты кое-какой все же есть – молва народная. Стоит кого-то обмануть – и об этом быстро узнают многие. Есть ли выгода
Кстати, о молве – Аня Бегемот с ее гигантскими «красотками» не похожа на молчунью. Думаю, вскоре многие узнают, что появился сиделец-новичок раскидывающийся сухарями и колбасой, готовый взамен получать только сплетни и слухи. Это плохо или хорошо? Это хорошо. Пусть те, кто не против получить немного халявной пищи покопаются в голове. Порой я буду готов заплатить пару сухарей и за сказку – если она будет интересной.
Посмотрев на паровозик, продолжая размышлять, я взялся за него и принялся разбирать, используя скребок как отвертку. Болтов немного. Откручиваются легко. Паровоз с красной звездой впереди. С красной же трубой. Зеленый корпус. Клеймо ГОСТа. Сделано в СССР. Лоток для большой и плоской квадратной батарейки. Крышки лотка нет. Как и батарейки. Через пять минут паровозик превратился в россыпь запчастей. Отодвинув ненужное, я повертел в пальцах красную трубу. Это интересно. Есть резьба с одного края. С другой стороны заглушка. Ее можно легко пробить. Если вставить сюда поршень от медицинского шприца, а с этой стороны примотать крышку от пластиковой бутылки со вставленным в нее самодельным наконечником от деревянного писчего пера…
Где-то через час я держал в перепачканной руке чернильную ручку. Выглядела ужасно. Сидела в руке приемлемо и неплохо писала. Оттерев тряпкой пятна с рук, вытер стол, поместил ручку к чернильнице, убрал все в тайник. Стащил рубашку и джинсы. Взялся за гирю. Все должно идти строго по плану. Сегодня у меня приседания с гирей. Много приседаний с гирей.
Закончил через сорок минут. Еще десять минут бегал, преодолевая ватную слабость в отвыкших от подобных нагрузок ногах. Тело должно быть в полном порядке. Должно быть выносливым и сильным. Я не знаю, что меня ждет впереди. И следует быть готовым ко всему.
Отправился мыться, устало размышляя о предупреждении Ани Бегемота.
Не следует открывать железные ставни в голове креста. Даже если появится такая возможность. Сейчас я живу в спокойствии. Но выглянув однажды наружу, потеряю, по ее словам, покой навсегда. «Жизнь перевернется» - так она сказала. Я могу легко парировать это утверждение – моя жизнь и так перевернулась с ног на голову. Из обеспеченного мужчины ведущего ленивый образ жизни я превратился в узника упорно драящего пол тюремной камеры. В узника, создающего чернильную ручку из медицинского шприца и красной трубы игрушечного паровозика. Разве моя жизнь не перевернулась? Еще как! С ног на голову! Меня встряхнуло как толстого домашнего котенка, сначала обласканного, а затем надоевшего и выброшенного на холодную и опасную улицу. Почему-то я этому даже рад. Но это уже другое. Так или иначе – моя жизнь круто изменилась.
Что такое я могу увидеть за ставнями кокпита?
Кокпит. Условно.
Не могу назвать голову креста кабиной – ведь там нет органов управления. Келья движется сама по себе. Я не контролирую ничего кроме собственного «движется – не движется». Прекращу дергать за рычаги – и камера остановится, погаснет свет, иссякнет тепло. Начну дергать – и снова все оживет. Моя четко прописанная роль – мотор. Двигатель внутреннего сгорания с запланированным сроком службы сорок лет. Но я не водитель. За рулем сидит кто-то другой.