Перекресток Старого профессора

Миронова Александра Дмитриевна

Вначале вроде как в город уехал учиться, а оттуда и вовсе в Америку махнул. Мать месяц плакала, но сына слезы не тронули. Савельич с ним прекратил общаться и очень сердит был. Несколько лет даже слышать не хотел ничего и жене запретил говорить, хотя подозревал, что та все-таки втихаря с сынком общается.

А сейчас он сына просто жалел. Что тот в своей Америке лишен счастья большой семьи, летних теплых вечеров, когда собирались они с соседями и родственниками за огромным столом и каждый тащил что-то свое – молодую картошку, домашние соленья, чарочку и пироги. Бывало, засиживались до утра, травя байки

и делясь тем, что в душе накопилось. Зимой топили баню и прыгали в снег, на Крещение в прорубь ныряли, на Масленицу горы блинов пекли. А осенью лениво отдыхали после жаркого лета, гуляли на свадьбах, рождениях да крестинах. А сын этого всего лишен. Сидит в большом доме со своей тощей женой и двумя киндерами и забыл, поди, каковы собственные яблоки на вкус.

Но бог не отвернулся от Савельича, вразумил младшего и теперь есть у него счастье в виде внука, которого дед, в глубине души, любил даже больше сыновей. Старик с любовью смотрел, как невестка с внуком выходят со двора, не осознавая, что видит он их в последний раз.

* * *

Мона сидела на полу, обхватив себя руками – мучитель все-таки их развязал, многозначительно пообещав, что они ей еще понадобятся. Она решила сразу же пустить их в ход и выцарапать Кириллу глаза, но тот снова отвесил ей мощную оплеуху, от которой она отлетела к стене. На этом ее страдания не закончились. Кирилл больно ткнул ее куда-то в область печени, от чего девушка взвыла и согнулась пополам. Пообещав, что если она не научится себя вести, с ней будут обращаться как с плохой девочкой, удалился.

Мона не знала, сколько времени она просидела на полу. Холод пробрал ее до костей, и ей казалось, что она превратилась в огромный камень, вросла в серые стены и стала их частью. В себя ее привел крысиный писк. Этих тварей она боялась до одури. В голове тут же всплыла одна из немногих книг, прочитанных в детстве, – «Незнайка на Луне» (очень непродолжительный период у нее была нянька, любившая читать ей книги). Так вот там Незнайка попал в каталажку и ночью его друга укусила крыса и он чуть от этого не умер. При одной мысли, что едва она сомкнет глаза, как крыса приблизится к ней и перегрызет сонную артерию, Мона взвыла как раненое животное. Подскочив с пола, она кинулась к толстой деревянной двери, отчаянно напоминающей двери в старом замке, и заколотила в нее изо всех сил:

– Выпустите меня отсюда, папа заплатит вам любые деньги, я никому ничего не скажу, только выпустите, я крыс боюсь!

На ее мольбы никто не отреагировал, и, немного подумав, Мона перешла к угрозам, с удвоенной силой забарабанив в дверь:

– Если со мной что-то случится, папа тебе голову оторвет, сволочь! Его служба безопасности уже ищет меня. Ты покойник!

Но к ее угрозам Кирилл остался так же глух, как и к мольбам. Даже едой для нее не озаботился. Мона пыталась игнорировать все более отчетливое чувство голода – ничего страшного, похудеет. Крыса волновала ее гораздо больше. Неизвестно, сколько она тут проторчит, надо избавиться от такого соседства.

Вначале она решила, что лучший способ обезопасить себя, это залезть в один из старых шкафов и спать в нем. Если плотно закрыть створку, то туда тварь не пролезет. Она подошла к одному из дубовых монстров и потянула на себя дверь – та открылась

с ужасающим скрипом. Моне стало страшно – а что, если крысы живут в шкафу? Она совершенно ничего не знала о них и их повадках, поэтому торжественно пообещала себе погуглить что-нибудь, когда выйдет наружу.

Девушка заглянула внутрь – было слишком темно, она ничего не увидела, но лезть все равно было страшно, надо удостовериться, что там никого нет. Присев, протянула руку и прикоснулась к шершавому дну. Тут же одернула ее. И закусила губу, чтобы не разреветься от ужаса, но это не помогло. Слезы хлынули, и Мона, встав на четвереньки, принялась ползать как слепой кутенок, тыча рукой в разные углы шкафа и люто опасаясь, что сейчас прикоснется к чему-то мягкому и теплому.

Повезло. Шкаф был пуст. Зареванная и дрожащая от холода Мона залезла в него и поджала ноги. Думать не получалось, мысли путались, вскоре она снова почувствовала, что коченеет от холода. Надо вылезти и взять с кровати тонкий матрас, укрыться им.

Она с радостью покинула свое временное убежище, в три шага преодолела расстояние до кровати, схватила матрас и тут же услышала писк. Девушка снова заорала – в матрасе что, живут мыши? Отскочила от тонкого покрытия и разревелась. Выждала какое-то время, утирая слезы рукавом бомбера, и прислушалась – звук больше не повторялся. Может, ей показалось? Она снова схватила матрас и поволокла его к шкафу прямо по полу в слабой надежде, что если в нем есть мыши, они просто вывалятся оттуда по пути.

Забравшись в шкаф, она свернулась калачиком на дне, прикрыла себя матрасом и попыталась закрыть тяжелую створку. Удалось ей это с третьей попытки и стоило двух ногтей.

Положив голову на руки, Мона впала в полузабытье. Ей казалось, что она отплыла в страну снов, но в то же время мозг продолжал работать и решать задачу – как выбраться из логова психа, не имея под рукой телефона, денег и папы? Ответ был один – никак. Она прокручивала и прокручивала эту мысль, и в конце концов ей показалось, что она нашла решение, но точно сформулировать не успела – погрузилась в краткий сон. А когда очнулась от забытья, решение ускользнуло, как шустрая ящерица от неловкого охотника.

Девушка не знала, сколько времени проспала. Тело болело, руки и ноги затекли, и она вскрикнула, пытаясь распрямить их. Сразу же схватилась за шею – убедилась, что крысы ее не прокусили, попыталась прийти в себя и понять, что ее разбудило. Дошло – она проснулась от голода. Мона села, накинула на плечи матрас и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Так, что этот придурок говорил про то, что собрался ее воспитывать? Надо типа прикинуться воспитанной девочкой и тогда что? Думать не получалось, в голове билась одна мысль – если она вежливо попросит, то, возможно, ей дадут есть. Это все, на что она способна. Она же девочка. Папа ей тоже всегда говорил – будь вежлива и покладиста, и тогда ты получишь то, что хочешь. Возможно, он был прав.

Мона вскочила на ноги и тут же вскрикнула – тело словно пробила тысяча мелких электрических разрядов. Медленно, осторожно она начала разрабатывать руки и ноги. С трудом вылезла из шкафа и огляделась по сторонам – в комнате было совсем темно. Наверное, наступил вечер. Хромая и спотыкаясь она добралась до двери и снова постучала:

Конец ознакомительного фрагмента.