Перекресток времен. Новые россы
Шрифт:
Доставкой воды в лагерь в основном занимались женщины, детдомовцы и несколько красноармейцев, которые оставались на охране или по каким-то причинам не могли работать на стройке. При виде женщин, особенно молодых, со стороны белогвардейцев раздавались одобрительные возгласы. На что красноармейцы отвечали, что своих женщин никому не отдадут. Иногда такие перебранки были довольно грубы, но особой враждебности в них не было, больше шутливости. Чувствовалось, что людям с обоих берегов надоело воевать, им хотелось вернуться к нормальной мирной жизни.
В лодке поместились только двое: Левковский и
– Ну-с, с Богом! – перекрестился Левковский. – Гребите к острову, юноша.
Осторожно работая веслами, Макс направил лодку к острову. Вблизи сооружение имело не такой вид, как с берега. Остров возвышался над водной гладью уже на полтора метра. Каждая из восьми его граней была идеально отполирована и бросала блики на воду. Из какого материала он был изготовлен, понять было невозможно. Точно такими же, отполированными, были и плиты, возвышавшиеся над каждой из сторон. Но по цвету было видно, что материал другой. Устремившийся в небо четырехгранный столб и расположенные у его подножия четыре большие плиты были изготовлены из третьего материала, совершенно непохожего на два предыдущих. На столбе и на плитах с внутренней стороны аккуратно, ровными строчками были вытеснены пиктограммы.
– Такие же, как и в горах Тянь-Шаня! – радостно воскликнул Левковский. – Подплывайте поближе, Максим, мы его сейчас полностью обследуем.
Но Максим не торопился выполнить просьбу профессора. Он вытащил свой мобильный телефон и сделал несколько снимков с близкого расстояния. «Эх, батарейка садится. А у меня зарядки нет. Надо будет у Кожемяки спросить, может, у него в машине подзарядить смогу», – подумал Макс.
– Профессор! Мы ближе подплыть не сможем. Там же пустота! – предупредил он Левковского.
– Это может быть оптический обман! Подплывите поближе! Я рукой попробую, – настаивал Левковский.
Максим понял, что в эту минуту Левковский превратился в одержимого человека, он ничего не боялся ради научного познания и готов был рискнуть даже своей жизнью. Чем ближе они подходили к невидимой стене, тем отчетливее становился тихий шум, напоминающий Максиму характерный гул электрических подстанций.
– Профессор! Может быть, не надо, а то вдруг током ударит, – предостерег Левковского Макс.
– Не бойтесь, молодой человек! Мы уже рядом!
Максим сделал небольшое движение веслами, и лодка сама по инерции подплыла к невидимой преграде. Максиму захотелось запечатлеть момент ее пересечения, и он взял в руки мобильник, но вдруг его голову пронзила резкая боль, а лодку невидимой силой отбросило назад. Причем не по воде, а над ней, правда, на небольшой высоте. Все это произошло в одну секунду. Никто даже ничего не успел понять. Лодка с находившимися в ней Левковским и Максимом отлетела от прозрачной стены на десяток метров и упала в воду. Никакого электрического разряда не было. Как будто кто-то своей невидимой рукой откинул назад непрошеных гостей. При ударе
Увидев, что произошло, Григоров вместе с бойцами стали быстро выбирать веревку и вытащили лодку из воды.
– Ну как? Живы? – взволнованно спросил Андрей. – Голова соображает?
– Да вроде бы живы, – тряся головой, ответил Макс. – Башка только трещит и раскалывается. Эх! Мобилку утопил!
– Профессор, что это было? – спросил Громыхало.
– Точно сказать не могу. Наверное, защита сработала. Электромагнитное поле или еще что-то в этом роде, – приходя в себя, произнес Левковский. – Я подобное раньше нигде не встречал. Теперь мы эти знаки не сможем записать!
– Почему не сможете, профессор? Вот вам мой бинокль, берите лодку и катайтесь вокруг острова, записывая все, что увидите, к себе в тетрадь, – успокоил его Григоров.
– А ведь и правда. Это выход! – обрадовался Левковский. Он вылез из лодки и прохаживался, разминая затекшие ноги.
Место Макса занял Громыхало. Вдвоем с Левковским они начали медленно кружить по озеру. Громыхало сидел на веслах и по приказу профессора направлял лодку в нужном направлении, а Левковский, периодически поглядывая в бинокль, заносил что-то в свой блокнот.
Максим, захватив с собой двух красноармейцев, вышел на берег и передал им из уазика сеть с поплавками и сачок для рыбы. Бойцы, увидев снасти, обрадовались и вернулись бегом к воде.
Тем временем в лагерь приехал грузовик с ранеными белогвардейцами. Вслед за грузовиком пришло две подводы, тоже с ранеными и гражданскими. Кожемяка на «лексусе» привез женщин с детьми и мешок с мукой. Одна из женщин оказалась сестрой милосердия, и ее сразу же определили к Баюлису, благо доктор еще накануне встретился с ней и она чувствовала себя немного увереннее. Остальные: раненые, гражданские мужчины, женщины и дети – откровенно боялись. Ведь вокруг них были вчерашние враги. Хотя и был договор о ненападении, но все же…
Вопреки опасениям к ним отнеслись понимающе. Всех раненых белогвардейцев поместили в одной землянке. Женщин определили в женский табор, а детей – в детский. Как ни странно, но никакой вражды не было. Все понимали, что только вместе удастся выжить. Какая уж тут борьба между белыми и красными… Это все осталось в прошлом.
Только немецкий летчик отказался ехать, откровенно опасаясь за свою жизнь. Ведь еще два дня назад он бомбил города этих людей и расстреливал их с воздуха. Такое не забывается.
Воспользовавшись тем, что все находившиеся в лагере были заняты, Максим отважился сам познакомиться с Оксаной. Помогая ей переводить раненого в землянку, он произнес:
– Здравствуйте. Меня Максимом зовут, а вас Оксаной! Я уже узнал… Я друг Андрея, командира артиллеристов.
– И долго вы не решались ко мне подойти, товарищ лейтенант? Мне о вас Нефедов уже все уши прожужжал, балаболка… Янис Людвигович тоже о вас хорошо отзывался. Я сама, когда первый раз вас увидела, подумала, что вы не простой…