Перекресток времен. Новые россы

Захаров Андрей Николаевич

Лагерь крепко спал, ведь утренний сон самый сладостный и приятный.

Вдруг в предрассветной тишине нервно заржала лошадь, за ней вторая. Несколько собак, навострив уши, с громким лаем бросились в лес. Прогремел выстрел. Следом за ним грозный рев и жалобный собачий визг. Снова выстрел. Еще один. Звуки частых выстрелов раздавались со стороны густого леса. От грохота в небо взлетели большие стаи птиц.

За последние несколько дней Андрей расслабился и подзабыл, что такое война. Выстрелы, раздававшиеся совсем рядом, мгновенно заставили все

вспомнить.

– Взвод! Подъем! Тревога! В ружье! К орудиям!

Недавно мирно спавший лагерь вмиг пробудился, люди заметались, не понимая, откуда грозит опасность.

Наконец раздались зычные команды:

– Занять круговую оборону! Автомобили и подводы – внешняя линия! Раненых, женщин и детей – в центр! Лошадей держите, и в центр их! Пулеметы – по периметру! Орудия и минометы – на фланги! Без команды не стрелять! Быстрее! Бегом!

Пробегая мимо растерявшегося Максима, стоявшего возле УАЗа и нервно сжимавшего в руках карабин, Андрей грубо толкнул его в бок:

– Чего встал! Орудие отцепляй! Шевелись давай! Каждая упущенная секунда – это твоя жизнь!

Возле сорокапятки уже крутились несколько бойцов, замешкавшихся со сцепкой на автомобиле. Подоспевший Максим помог отцепить орудие и развернуть его в сторону леса. Из УАЗа достали два ящика со снарядами. Номера заняли свои места.

Сообразив, что здесь нет танкоопасных направлений, танкам просто негде проехать и развернуться, Григоров громко скомандовал:

– Орудие! Ориентир… Прицел… Первый снаряд осколочный! Второй – картечь! Готовсь!

Похожую команду они услышали со стороны второго орудия, расчетом которого руководил старший сержант Левченко.

Рядом с их орудием, за развернутыми подводами, заняли боевую позицию солдаты капитана Невзорова вперемешку с красноармейцами лейтенанта Попова.

На несколько минут над лагерем нависла тишина. Только в стороне, откуда прогремели выстрелы, раздавался злой собачий лай.

К Уварову подбежал старший лейтенант Коваленко:

– Товарищ подполковник! Там мой красноармеец Лускин на посту в секрете, час назад как заступил. Похоже, что это он стрелял… У него СВТ-40. Она била…

– А! Старый знакомый… Фома, – вспомнил Олег свою встречу в первый день пребывания в новом мире. Оглядевшись по сторонам, он скомандовал: – Старшина Долматов, возьмите Трохимчука с Мухтаром, пару бойцов и вместе со старшим лейтенантом Коваленко выясните, что там за стрельба.

Пропустив вперед Трохимчука с собакой, группа осторожно, небольшими перебежками, направилась к месту секрета. Через некоторое время оттуда донеслись дружный смех и радостное повизгивание собак. Вскоре из леса вышли Коваленко с Долматовым и остальные бойцы. Рядом с ними, спотыкаясь, без оружия, брел красноармеец Лускин. Он имел перепуганный вид и что-то бормотал себе под нос.

Коваленко издали помахал рукой и прокричал:

– Все нормально! Отбой! Ложная тревога!

Ожидая доклада, возле Уварова собрались командиры.

Подойдя ближе, Коваленко доложил:

– Ложная

тревога, товарищ подполковник. Часовой Лускин, не разобравшись, со страху открыл огонь и подстрелил одного из местных обитателей…

– Кого хоть подстрелил-то? – не вытерпел Бондарев.

– На нашего медведя похож, товарищ капитан, – ответил за всех старшина Долматов. – Хозяина здешних лесов наш Фома-медвежатник завалил.

Старшина снял с плеча самозарядку Лускина и передал ее стоящему рядом сержанту Осипову:

– Всю обойму выпустил, все десять патронов! А попали только две пули, но каких! Одна в голову, точно между глаз, а другая прямехонько в сердце! Остальные в молоко. Весь лагерь на ноги поднял. Стрелок хренов! Ежики курносые!

Стоявшие рядом заулыбались.

– Красноармеец Лускин, – приказал Уваров, – доложите, что произошло.

Еще не пришедший в себя, боец начал сбивчиво рассказывать:

– Я, это… Я ему говорю, стой, кто идет… А он идет, большой и черный… Я кричу, стой, стрелять буду, а он все идет… Тогда я стрелять начал… Стреляю, а он все идет… Испугался я, товарищ командир… – Лускин опустил голову вниз. – Глаза зажмурил и стрелял, пока патроны не кончились. А когда глаза открыл, он лежит и вокруг наши собаки бегают…

– То, что согласно уставу караульной службы действовал и не спал на посту, за это хвалю, – посмотрел на бойца Уваров. – А вот то, что глаза зажмурил и палил куда попало, – это плохо. Настоящие бойцы так не должны поступать. Старший лейтенант Коваленко, определите красноармейца Лускина пока на кухню, дежурным помощником. В караул его больше не назначать. Проследите, чтобы оружие свое почистил и сдал сержанту. Когда в себя придет, тогда и выдадите вместе с патронами. Все. Идите.

Затем, повернувшись к остальным командирам, он спросил:

– Ну что скажете, отцы-командиры? Какие мнения по данному факту будут?

– Трофей бы надобно освежевать. Не зря же его подстрелили, – засуетился Ярцев. – Дополнительное мясо. Грех отказываться. Да и шкура хорошая, пригодится.

– Тогда найдите среди бойцов специалистов по медвежатине и действуйте, – разрешил Уваров.

– А случай-то занятный вышел, – высказался капитан Невзоров. – Смех смехом, а это проверка наша на бдительность. Мы здесь чужие, поэтому ухо востро держать надобно и не расслабляться. Меньше шуметь и посты двойные выставлять…

– Да, было б два бойца на посту, стрельбы бы меньше было. Криком бы прогнали, – поддержал его Бондарев. – А собачки молодцы, учуяли. Покормить их надо медвежатинкой, заслужили.

– Сделаем, – обязался Ярцев.

– Занятие надо с бойцами провести. Разъяснить что да как. Чтобы меньше шумели и не боялись, – проговорил политрук Жидков.

– Взаимодействие отработать надо. Как действовать в подобных случаях. А то паника поднялась, – добавил ротмистр Новицкий. – Хорошо, что медведь. А если бы реальный противник напал? Бредем как стадо баранов… Расслабились все…