Перекресток
Шрифт:
Несколько лет они со стариком бродяжничали. Промышляли в основном на ярмарках и в других людных местах, всегда стараясь подкопить деньжат, и к зиме снять комнатку на каком-нибудь постоялом дворе.
Но на этот раз им не повезло.
Город, в котором они оказались в конце сезона, хоть и мог гордиться своей базарной площадью и количеством продавцов и покупателей, по числу нищих тоже был на первых местах в стране. Что означало жесточайшую конкуренцию.
Уже после первых дней осенней ярмарки Нейта и Проныру приметили местные. Сначала им сделали вежливое
Но, как ни странно, трое молчаливых парней не стали его бить. Ну, удар в живот почти не считался – это было скорее приглашение не сопротивляться и идти за ними.
Сначала они спустились в городскую канализацию. Немного поплутав вонючими лабиринтами, они оказались в довольно просторном и относительно сухом помещении. Повсюду были нищие – кто-то играл в кости и карты, кто-то спал, несмотря на гул голосов. Нейт немного расслабился – вряд ли его притащили сюда, чтобы убить.
На возвышении, в красивом резном кресле, сидел мужчина средних лет. Он отличался от большинства присутствующих опрятным видом и аккуратно подстриженной бородой. На его пальцах блестели перстни, а взгляд черных глаз не был замутнён алкоголем или наркотиками.
Если бы мог, Нейт бы закатил глаза. В каждом городе обязательно был такой вот местный король нищих. Придурок, который считает, что именно он – реальная власть в городе. Обычно они с Пронырой таким личностям не попадались – воровали они мало, и подолгу в одном месте не задерживались. Но вот сегодня ему выпало счастье лицезреть главу отбросов лично.
Обернувшись на знакомый голос, Нейт увидел Проныру, которого впихнул в зал крепкий молодой мужчина. Он держал старика за шкирку брезгливо, двумя пальцами. Проныра жалко семенил ногами, вереща и возмущаясь. У Нейта сжалось сердце: его компаньон заметно одряхлел, что особенно бросалось в глаза на фоне плечистого бандита.
Их со стариком поставили ровно напротив типа с перстнями. Проныра сгорбился и опустил глаза, всем своим видом выражая раскаяние и беспомощность – впрочем, как всегда в критических ситуациях. Наученный жизнью и стариком Нейт тоже потупил взгляд – ни к чему ему быть битым в пору, когда так важно раздобыть денег к зиме.
– Вот они, босс – угодливо поклонился один из конвоиров.
Король нищих ещё несколько секунд разглядывал новоприбывших и задумчиво потирал перстни на коротких мясистых пальцах, после чего неожиданно приятным голосом сказал:
– Этот город – мой. Я – Брандон Кровавый, и никто не смеет здесь ничего делать без моего разрешения. Вы задолжали мне. Можете выбирать – расплатиться деньгами, или … ну скажем, тремя сломанными ногами. Для двоих это почти что со скидкой. Считайте это моим подарком в честь знакомства.
Свита тут же засмеялась шутке хозяина, причем так быстро, громко и неестественно, что Нейт сразу понял – Кровавый – это не для красного словца.
«Брандон-шмандон, – подумал он, – вас таких в каждой дыре по три штуки». И согласился на цену, которую хозяин
Вот только Брандон оказался не так уж и глуп. Сначала он долго держал взаперти Проныру, чтобы Нейт не сбежал.
А потом пришла зима, и им некуда было больше деться. Прекрасно это понимая, хозяин быстро расширял список обязанностей своих новообретенных работников. Проныра был отправлен на улицу попрошайкой, а Нейт… помимо карманных и домовых краж его стали привлекать к разборкам с неугодными. Кого-то серьезно напугать всё ещё тщедушный юноша не мог, но для массовки вполне годился. Ещё его заставляли прибираться после развлечений хозяина – наводить порядок в пыточной, вытаскивать из спальни Брандона тех девиц, которые не могли уйти на своих двоих…
И хоть Нейту самому и не приходилось никому причинять боль, раз за разом наблюдать всё это было просто невыносимо. Каждый вечер он тихонечко рассказывал всё Проныре, и они мечтали, как с первым теплом сбегут из этого проклятого места, и снова пустятся в путь…
Вот только от постоянного сидения на холодной земле и пронизывающем ветру Проныра совсем занемог. Ему даже иногда позволяли брать выходной и не идти попрошайничать – чтобы уж совсем не помер, что, впрочем, выздоровлению не помогло.
Поэтому в путь они не пустились ни с первыми тёплыми днями, ни с первой листвой… Весна уже готовилась отдать бразды правления лету, а Нейт и Проныра так и не смогли покинуть трущобы.
Проныра был настолько плох, что ему стали давать лекарства. И поэтому Нейт совсем не удивился, когда однажды его вызвали к хозяину. После привычной драматической паузы Брандон сказал:
– Ты со своим стариком стал дорого мне обходиться. Лекарства, еда, кров. Если ты думаешь, что мелкие кражи это окупают, то ты ошибаешься. Завтра выедешь с дозорными, будешь делать всё, что они скажут. Сбежишь – со стариком церемониться не стану. Всё понял?
Нейт похолодел. Дозорными здесь называли отряды разбойников, которых посылали грабить путников по дороге к городу. Эти грабежи нередко заканчивались убийствами, потому что странники часто были вооружены, и не желали добровольно расставаться со своим имуществом. А ещё там можно было не опасаться городской стражи, поэтому в дозорные частенько просились любители помучить людей, насильники…
Ночью Нейт упорно не сознавался Проныре, почему так мрачен. Но старик мог разговорить и старый башмак, и все-таки вытянул из него правду.
Проныра долго молчал, прерывая тишину только приступами кашля, а потом сказал:
– А ведь ты мне уже давно ничего не должен. Я тебя знаю, парень, не злой ты, а кишка у тебя тонка. Беде быть. Нельзя тебе в дозорные. Понимаешь?
В мутных старческих глазах Нейт видел всё: и усталость от болезни, и страх надвигающейся немощи, и разрешение для себя… Но он только крепко сжал руку Проныры и молча ушёл спать.
Утром Нейт присоединился к развесёлой компании из четверых отморозков, впервые за долгие годы сел верхом на лошадь, и отправился к выезду из города.