Перелетные птицы
Шрифт:
Растворов потом объяснял, что неудавшийся брак способствовал его решению, которое созрело у него, когда он уезжал из Москвы: он уже тогда решил, что не вернется. Другим важным элементом явилась усиливающаяся соблазнительность западного образа жизни. Он уже попробовал его во время первого пребывания в американизированном Токио, а в Москве ощутил его по кинопленкам. Он часто сопровождал высоких чинов МГБ на киносеансы, которые начинались в 4 утра в специальном "конференц-зале". Там смотрели западные фильмы, которые офицеры советской разведки привозили из освобожденных стран. На сеансах присутствовал узкий круг привилегированных лиц, переводчики синхронно переводили текст. Как и все его коллеги, дома он говорил, что "задержится на работе".
Пропагадистские приемы, применявшиеся режимом в отношениях с капиталистическим миром, уже разрушили в душе Растворова всякие иллюзии хотя особым идеалистом он никогда не был. Впервые он познакомился с методами коммунистической дезинформации в 1942 году,
Во время своего второго пребывания в Японии Растворов по роду работы ещё глубже окунулся в притягательный капиталистический быт. Он приехал под видом третьего секретаря с нормальным дипломатическим паспортом, несмотря на ненормальное положение, в котором оказалась советская дипломатическая миссия.* Его обязанности, конечно, не имели ничего общего с дипломатией. Он к этому времени был майором МВД (так теперь называлось его ведомство), и его главной задачей было собирать информацию через примерно полусотню японских агентов, большинство которых было завербовано путем шантажа и других форм давления. Поэтому Растворов был одним из немногих сотрудников миссии, которые в любое время могли выходить в город, ходить по отелям и ресторанам столицы.
* Советский Союз отказался подписать Сан-францисский мирный договор с Японией (8 сентября 1951 года), по которому восстанавливался национальный суверенитет Японии, но Соединенным Штатам позволялось иметь в Японии свои войска и базы. В результате у Москвы не было нормальных дипотношений с Токио, а дипломатическая миссия имела неопределенный статус "представительства".
Но была у майора Растворова ещё одна задача - проникновение в местную западную общину, где заправляли американцы, и с этой целью ему приказали вступить в теннисный клуб. Он стал единственным советским членом клуба. Растворов был не только большим любителем удовольствий, но и хорошим спортсменом. Рассказывали, что он начал бывать в клубе чуть ли не ежедневно. Он стал приличным игроком, его с удовольствием брали в пару. Джордж (так его звали в клубе) бывал иногда заносчив (следствие, по-видимому, некоторого комплекса неполноценности), а в общем-то стал популярной личностью. После игры обычно следовали бар, выпивка, приглашение в гости. Про него забывали, что он русский, и это в руках разведчика могло бы превратиться в смертельное оружие, если бы Растворов использовал ситуацию в интересах Советского Союза. Но он, как мы увидим, использовал её в своих интересах.
В случае с Растворовым хаос, воцарившийся в Москве (а он эхом отдался в токийской миссии, накалив обстановку там), и страх, что он сам может оказаться жертвой по прибытии из командировки, сильнее, чем в случае с другими перебежчиками 1954 года, повлиял на выбор времени для бегства. Так, он сам обратил на себя внимание британских служб весной 1953 года, спустя несколько недель после известия о смерти Сталина. На общественном фронте британские дипломаты были вовсю заняты приближавшейся коронацией в Лондоне королевы Елизаветы II. И они сильно удивились, получив 19 мая личную просьбу от Юрия Растворова о четырех приглашениях не только на концерт по случаю коронации, но и на бал в посольстве. Просьба от простого третьего секретаря, да ещё и миссии, не имеющей должного дипломатического статуса это было слишком. Просителю направили приглашения на концерт, но не на бал.
Десять дней спустя Растворов, пользуясь связями в теннисном клубе, добился приглашения на обед к сотруднику британского посольства и привел с собой своего коллегу, Василия Савельева. Один из гостей, присутствовавших на обеде вспоминает, что поначалу Растворов так нервничал, что брал сигарету в рот зажженным концом. Однако после изрядной доли выпитого все пошло гладко и весело. Танцевали, Растворов произнес тост: "За королеву" (ему тактично ответили: "За русский народ"). Когда у него развязался язык, он пожаловался, что очень несчастен. У него полно нареканий к своей миссии. Врач миссии отозван в Москву, и поэтому нет медицинского обслуживания, плохо с лекарствами. А с подвозом водки ещё хуже. Плохая связь с Москвой, почта работает с перебоями. А главное, он не нашел подходящей женской компании в стране, известной
Летом его откровения, обычно высказывавшиеся в теннисном клубе, где он был единственным советским "спортсменом с лицензией", стали посерьезнее. В июне он посетовал знакомому по клубу, что ситуация в Москве становится настолько пугающей, что он опасается за свою жизнь. Он признался, что слишком много пьет, что ненавидит жену и что у него есть любовница японка. Он стал распространяться на политические темы. В отсутствие американцев он говорил, что не любит американцев. Он критиковал и англичан, называя их политику в отношении России политикой "умиротворения". Он стал часто повторять: "Если вы не начнете действовать первыми, мы уничтожим вас". К концу лета он принимал приглашения западников, уже не докладывая своему начальнику - полковнику Александру Носенко.
Стало ясно, что Юрий Растворов не только социально неустроенный человек, но и готовый перебежчик, и англичане начали вести подготовку к его вывозу из Токио вместе с его любовницей японкой, если потребуется и если он обратится за политическим убежищем. Очевидный путь - воздухом, но это было время винтовых самолетов с ограниченным радиусом действия. Гражданские самолеты почти всех рейсов делали первую посадку в Гонконге. Даже советским самолетам по дороге в Москву приходилось садиться там. Британская колония рассматривалась как в высшей степени удобный перевалочный пункт по дороге Растворова в Великобританию. Британские военные самолеты уходили в американских военных аэродромов два-три раза в неделю, и по соображениям безопасности было решено отдать им предпочтение перед гражданскими самолетами компании ВОАС. К осени в Лондоне заинтересовались Растворовым и решили направить в Токио официальное лицо, владеющее русским языком, специально для того, чтобы оно занялось его доставкой в Лондон. А тут ещё японцы сообщили, что Растворов является офицером разведки. Работа закипела.
Тем временем пошатнулись его позиции в миссии, и временный поверенный Георгий Павлычев обратился в Москву с просьбой отозвать Растворова. Но полковник Носенко, благоволивший Растворову, сообщил ему, что пришла телеграмма с нагоняем, но Растворов остается в Токио, а разбор произведут по его возвращении. У Растворова было впереди ещё несколько месяцев.
Два события усугубили внутренний кризис в душе Растворова. Первое это расстрел Берии, сообщение о чем пришло в Токио накануне Рождества (имеется в виду по новому стилю - примеч. перев.). Растворов был в невысоких чинах, чтобы чувствовать себя в опасности в связи с новыми чистками. Но он же работал в японском отделе в Москве под пристальным оком Берии, так что мало ли что... Второе и решающее событие - 10 января 1954 года около полуночи Растворова пригласили в руководство миссии и сказали ему, что Павлычев направил в Москву телеграмму с настойчивым требованием отозвать Растворова, а если его требование не будет выполнено, то он сам попросит о своем переводе. На сей раз трудно было ожидать милостей и от полковника Носенко, который в принципе должен был бы настоять на решении этого вопроса по своим каналам. Носенко увиливал от ответа, но потом сказал, что Растворов поедет домой через несколько дней с советскими конькобежцами, которые приехали в Токио на чемпионат мира. Такому эскорту не порадуешься: ведь в такой группе, как обычно, есть несколько сотрудников спецслужб. И они, видимо, позаботятся, чтобы довезти его до дома.
Начиная с этого момента опубликованный рассказ о его весьма мало походит на правду (и вряд ли это было продиктовано обстоятельствами того времени)). В истории, рассказанной для американской публики, ог говорит о том, что просто не смог улететь с конькобежцами, которые отбыли 23 января, по той причине, что в британском консульстве не успели оформить для него транзитную визу для Гонконга. А когда он пришел в миссию, полковник Носенко сказал ему, что он определенно должен вылетать на следующий день, в воскресенье 24 января. Крепкий сопровождающий из конькобежной делегации специально остался, чтобы сопровождать его. После этого, как гласит его рассказ, он связался со своей "близкой американской подругой" - миссис Браунинг (на самом деле её фамилия была Бёрнс), женщиной средних лет из Техаса, которая преподавала в местной американской школе имени Эрни Пайла. Они регулярно встречались в отеле "Олд Кайто" и давали друг другу уроки родного языка. О политике не говорили. А в это бурное воскресенье он сказал ей, во-первых, что хочет бежать на Запад и, во-вторых, что он офицер разведки. Она пообещала ему сделать для него всё возможное. Растворов потом говорил, что он вернулся в миссию, чтобы сжечь свои бумаги, а потом направился на условленный угол для встречи с "миссис Браунинг", назначенной на восемь вечера. К месту встречи подъехал автомобиль, в котором находилась преподавательница, и увез его. "Некоторое время спустя, - заканчивается повествование Растворова, - я уже летел к американскому западному побережью".