Переломленная судьба
Шрифт:
Об отъезде Ван Чанчи знали уже все. Лю Байтяо первый не усидел на месте. Взяв с собой расписку, он направился к Ван Хуаю и заявил:
– Я-то считал его образцовым сыном, никак не думал, что он окажется обманщиком.
Ван Хуай взял из его рук расписку, посмотрел на нее и сказал:
– Раз он такое написал, значит, точно вернет.
– Так его и след простыл, – ответил Лю Байтяо. – Кто же мне теперь вернет деньги?
– Но ведь я пока что на месте, – ответил Ван Хуай.
Лю Байтяо снова оценивающе взглянул
– Не верю, чтобы у вас дома не было хотя бы шестнадцати юаней.
– Если хочешь, можешь забрать двух несушек.
Лю Байтяо несушки были без надобности, и он зашел в дом в надежде найти деньги. Под циновкой Ван Хуая он увидел кошелек, но в нем не оказалось даже одного мао. Тогда Лю Байтяо открыл сундук, но и в нем, кроме старых лохмотьев, ничего стоящего не обнаружил. Тогда он открыл шкаф и увидел там горшок со свиным салом. Взяв этот горшок, он сказал, что забирает его взамен погашения долга.
– Вот дурачина, – стал поучать его Ван Хуай. – Жир ты съешь и все, а курицы несут яйца, из которых плодятся цыплята, и так дальше. Того и глядишь, дела пойдут в гору.
– Вот и оставляй себе своих куриц, чтобы твои дела пошли в гору, а я люблю свиное сало. Уже полгода ничего на сальце не жарил, даже котел заржавел.
– Но если ты его заберешь, то и у нас котел заржавеет.
– Ничего не поделаешь, – отозвался Лю Байтяо, – уж такова участь должников, мои кредиторы обходятся со мной точно так же. Даже кровать мою на досточки разобрали, а еще яму для меня копать приготовились.
Ван Хуай стыдливо опустил голову и разорвал расписку.
Возвращаясь домой с горшком свиного сала, Лю Байтяо натолкнулся на Чжана Пятого. Чжан Пятый про себя подумал: «Пусть у меня на руках имеется расписка, но если Ван Чанчи ничего не заработает, то какой с нее прок? Кто может гарантировать, что он заработает? Да и кто знает, когда он вообще получит эти деньги?» Чем больше Чжан Пятый размышлял на эту тему, тем больше убеждался, что дело это весьма затяжное и сомнительное. Тогда он воротился домой за распиской и тоже направился к Ван Хуаю. Ван Хуай обещал, что выплатит проценты, если тот подождет несколько месяцев. Но Чжан Пятый ни в какую не собирался давать отсрочки, потому как чувствовал себя обманутым.
– Когда Ван Чанчи давал мне новую расписку, то ничего не говорил про то, что уезжает на подработку, – сказал он. – Значит, здесь что-то не так, а раз здесь что-то не так, то, очевидно, это обман.
– Чанчи не такой, – оправдывался Ван Хуай. – Он обязательно заработает деньги и вернет долги.
– Всякий раз, когда ты говоришь «обязательно», это «обязательно» не происходит. Разве ты не говорил, что он обязательно поступит в университет?
Ван Хуаю нечего было возразить. Чжан Пятый зашел в дом, осмотрел все углы и решил унести старый деревянный шкаф.
Ван Хуай сказал:
– Раз мне не веришь, так
Чжан Пятый отдал расписку, Ван Хуай стал мять ее в руке. Пока он ее мял, то чувствовал, что его ладонь словно кусают изнутри, как если бы у иероглифов на расписке выросли зубы.
В тот самый момент, когда Чжан Пятый со шкафом на спине возвращался домой, ему встретился Ван Дун. У Ван Дуна вдруг возникло дурное предчувствие, он тотчас нашел свою расписку и заявился с ней к Ван Хуаю, требуя долг. Ван Хуай ему сказал:
– Дома не осталось ничего стоящего.
– А как же гроб на чердаке?
– Так он для меня приготовлен. Ты еще молодой и вряд ли помрешь раньше меня.
– Тут вопрос не в том, кто когда помрет, а в том, возвратятся ли ко мне мои деньги.
– Клянусь честью, – заверил его Ван Хуай, – Чанчи обязательно все вернет.
– В наши дни разговоры о чести – брехня, – ответил Ван Дун.
– Тогда уноси, но когда у Чанчи появятся деньги, я этот гроб у тебя снова выкуплю, – сказал Ван Хуай.
Ван Дун позвал за подмогой Лю Байтяо. Вместе они спустили гроб с чердака и, поддерживая его с двух концов, вынесли из дома. У Ван Хуая замерло сердце, ему казалось, что он видит собственные похороны.
Чжан Сяньхуа, заметив Чжана Пятого с гробом Ван Хуая, тоже почуяла неладное и, взяв свою расписку, мигом заявилась к Ван Хуаю домой.
– Эх ты, Ван Хуай! Я ведь тебе больше всех одолжила, почему же ты, прежде чем объявлять о банкротстве, не оповестил меня?
– Я не объявлял о своем банкротстве, это они не верят Ван Чанчи.
– Они, значит, не верят, а я-то почему должна верить?
– Разве ты не видишь, что Чанчи уже взрослый парень?
– Они тоже это видят.
– Он хоть раз обманул тебя, пока рос?
Чжан Сяньхуа помотала головой.
– Я хоть когда-нибудь не возвращал тебе долги? – продолжал Ван Хуай.
– Нет, – ответила Чжан Сяньхуа.
– Каково семя, таков и росток, какова лоза, таков и плод. Поверь нам хоть раз!
Чжан Сяньхуа, глядя на расписку, медленно сложила ее пополам и направила руку к карману. Ван Хуай замер, внимательно следя за ее действиями, он даже сжал кулаки. Но в тот момент, когда расписка уже должна была очутиться у Чжан Сяньхуа в кармане, ее руку словно кто-то приостановил.
– Чанчи меня не обманывал, – сказала она. – Но так он вел себя в родной деревне, а сейчас он уехал в город, там обстановка совсем другая, кто даст гарантию, что он останется прежним? В городах полно мошенников, ему достаточно познакомиться с одним из них, и его тут же испортят.
– Даже если его кинуть в красильный чан, я верю, что он все равно останется белым. Он не из тех, кто бросает слова на ветер.
– А ты говорил это Лю Байтяо с Ван Дуном? – спросила Чжан Сяньхуа.
– Нет, – ответил Ван Хуай.