Переломный момент

Мясникова Ирина Николаевна

– Ура, ура!

За окном раздался грохот петард и салютов, все высыпали на лоджию, Лера поскакала за всеми, небо расцветилось вспышками.

– Ужасно! – сказал интеллигентный бородач. – У кого-то горе, а кому-то праздник.

– Так всегда бывает.

– А мелодии и ритмы зарубежной эстрады будут?

– Обязательно. Анатолий нам исполнит «Jingle bells» «Let it Snow» и «My Way», потом в плане хоровое пение а капелла про жизнь в жёлтой подводной лодке. – А Шизгара? Даёшь Шизгару!

Тут Лера заметила, что мелкая ушастая дрянь Барсик сидит на руках Анатолия и преданно смотрит ему в лицо.

– Собаки любят крепкую руку, – прокомментировал Анатолий поведение любимца Мальвины. – Как и некоторые люди. Как говорится, куда солдата не целуй, у него везде жопа.

– Это сейчас был фейк про нашу армию. Как думаете, на сколько лет тянет? – поинтересовался бородач.

– Вот ты бы лучше не капал ядом, а почитал

свои стихи, – с укоризной сказала Мальвина.

– Кому нужны мои стихи? Там ведь нет про котиков и цветуи.

– Тогда Алина будет читать свои сказки.

– Вот только не это, лучше уж телевизор включить.

– Колю Баскова смотреть?

– А вы заметили, что на нашей эстраде совершенно нет пополнения. Все, кто появились в девяностые, стареют вместе с нами.

– Просто они никого к своей кормушке близко не подпускают. Быстро сообразили про корпоративы.

– Да там изо всех песок скоро высыплется. Мумии ботоксные.

– В точности такая ситуация была в эпоху застоя последних лет советской власти: Кобзон, Пьеха и компания.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Примета такая. Перемены грядут.

– Что-то есть опять захотелось.

Вернулись к столу, накрытому уже новыми чистыми тарелками и приборами. Галина Ивановна не теряла времени даром.

– Мы решили нынче без горячего, – сообщила Мальвина. – Всё равно обычно всем не до него.

Опять объелись, потом Анатолий исполнил заявленные песни, потом пели хором про лодку, про Шизгару, про Баргузина и почему-то «взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры – дети рабочих», после чего Мальвина провозгласила танцы. Лера, несмотря на костыли, скакала вместе со всеми, ей было весело, она даже забыла страдать по поводу того, что Игошин накануне улетел вместе со своей коровой в Эмираты, и это лучше всего свидетельствовало о его категорическом нежелании уходить из семьи. С чего это Лера вдруг решила, что Новый год они уже будут встречать вместе? Галина Ивановна и Мальвина совершенно правы. Нельзя придумывать всё за человека, а потом переживать от несоответствия его действий твоим ожиданиям. И тем более любить его за это несоответствие. Действительно, как можно любить человека, если он делает тебе плохо?!

Лера смотрела, как веселятся Мальвина с мужем, как радуются друг другу, как замечательно танцуют Анатолий с Галиной Ивановной, а ведь они практически старики, ну, пенсионеры, вернее, не пенсионеры, пенсию-то им как раз не дали, считай, отняли.

Сами знаете, людям до тридцати лет кажутся глубокими стариками те, кому уже исполнилось шестьдесят. Зато тем, кому исполнилось шестьдесят, иной раз кажется, что у них ещё вся жизнь впереди. Но факт в том, что люди решающие, когда человеку положена пенсия, обычно находятся в середине жизни, им ничего не кажется, они не думают вообще. Во всяком случае о пенсионерах они точно не думают.

Разошлись уже под утро, Лера доковыляла к себе, разделась, успешно помылась, что при наличии загипсованной ноги оказалось делом весьма нелёгким, и завалилась спать. Однако сна не было, она встала и прижалась лбом к холодному стеклу окна эркера. Лоджии как в соседней квартире у нее не было, зато имелся замечательный эркер, из окон которого можно было любоваться сквером через улицу, напротив.

Приличные как бы элитные дома в центре старались располагать с видом на какую-нибудь зелень, чудом выжившую при уплотнительной застройке. То есть застройщики всячески пытались эту зелень угробить, но при этом хотели, чтобы их дома имели на неё вид. Такой вот парадокс и маркетинг.

Лера смотрела на обычную питерскую мокрую дрянь, сыплющуюся с неба на несчастные одинокие деревья сквера, думала об услышанном в доме Мальвины и недоумевала, почему все эти замечательные люди так зациклены на этой чёртовой политике, что всё сводят именно к ней. Она думала о словах Галины Ивановны, что молодёжь политикой не интересуется, потому что мысли её заняты совсем другим, в частности устройством личной жизни. Лера представила стаи молодых болванов, которые носятся в поисках пары и ни о чём вообще не думают. Она прислушалась к себе. Что её волнует больше: политика или Игошин? Разумеется, Леру волновал Игошин. Получается, чем старше человек, тем он больше политизирован? Вот и бабушка тоже никак не хотела от этой политики абстрагироваться, и Леру учила, в чём корень всего зла. Послушать людей старшего возраста, так во всём виновата исключительно политика. Допустим, пожилые люди просто в обиде, что им пенсию не дали, когда они рассчитывали, но ведь многие на эту пенсию и не рассчитывали. Есть она, хорошо, нет, и ладно. Современная молодежь ни на какую такую пенсию даже не надеется. Это всё пережитки социализма и капитализма с человеческим лицом типа шведского. Хотя общественный строй – это опять политика. А если взять и попробовать не просто один вечер провести вне политики,

как предлагала Мальвина, а, действительно, жить вне политики? Вот, к примеру, человек сломал ногу, так сразу во всём виноваты власти, и не просто местные, а страшно представить, те, что в Кремле. Лера, разглядывая собственное небо Аустерлица на улице Рубинштейна, тоже первым делом стала ругать городские власти, а потом уже Игошина, и Галина Ивановна сразу сказала, мол, они дворников истребили, и гости у Мальвины говорили, что судиться с властями надо. А если копнуть глубже? Ну, чем власти-то виноваты? Это климат такой, противный, мерзопакостный питерский климат. Вон, что за окном творится! Хотя нет, если копать глубже, получается, виноват во всём Пётр Первый, а он всё-таки власть, хоть и бывшая, но уж точно не кремлёвская. Вот нафига было имперскую столицу громоздить на северных непролазных болотах? Тоже мне «отсель грозить мы будем шведу». Ага! Шведы небось от смеха в обморок упали. Отсель грозить себе дороже. Если зимой обморожения не случится и наводнения осенью, то летом комары обязательно загрызут. Это шведская месть такая: гнусные боевые комары. Тут, справедливости ради, Лера вспомнила, что Хельсинки находится неподалёку, и климат там тоже будьте здрасьте, однако люди там зимой ноги не ломают, особенно в центре и обувь при этом у них от реагента и соли совершенно не страдает. Это Лера знала доподлинно, так как частенько с мамой и бабушкой бывала в Хельсинки и зимой, и летом. Правда Хельсинки по сравнению с северной как бы столицей как бы империи город маленький, можно сказать, городишко. А чем меньше город, тем меньше в нём уборки. Вот так-то. Так что плохая уборка улиц не повод к возмущению. Или вот опять же пенсии им не дали, но они же все и на пенсионеров не похожи, да и с голода не пухнут. Понятно, если б кто без работы и без пенсии остался, но вроде безработицы нет. Или есть? Лера вспомнила, как искала работу с дипломом самого лучшего и дорогого образования в городе. Вакансии по специальности конечно были, но везде требовался опыт работы. А откуда он возьмётся опыт этот? И если бы не знание языков, то вряд ли бы она вообще куда-нибудь пристроилась да на такую зарплату как у неё сейчас. Но это всё мелочи и частности, в целом всё хорошо: интернет работает, продукты в магазине есть. Конечно счёт на коммунальные услуги за декабрь заставил Леру слегка вздрогнуть, но это в основном отопление, и в этом точно никто в Кремле не виноват. В отсутствие конкуренции монополии всегда повышают цены, а у нас отоплением электроснабжением, вывозом мусора, водоснабжением и канализацией занимаются монополии. Так сложилось. Тут Лера вспомнила, чему её учили в высшей школе и пригорюнилась. Монополии сами по себе из воздуха не образуются, значит, не зря старые антисоветчики ругаются, хотя по идее должны бы хвалить новую власть, ведь она ни капельки не советская.

Да ну её к бесу эту политику! Начнёшь думать, так она из каждого угла на тебя смотрит, скалится. Но Мальвине-то с мужем, что до этой политики? Они же копейки не считает, могут беспрепятственно по миру разъезжать. Подумаешь, из Питера улететь, куда хочешь, стало затруднительно и дорого, так с видом на жительство или со вторым гражданством можно запросто до Лапеенранты или Таллина доехать, а оттуда все дороги открыты. Они, наверное, всё же переживают, что люди не пойми зачем гибнут. Вернее, они-то понимают зачем, и кому это выгодно. Выходит, политика удел умных людей, остальные вне её. Так что, если кто говорит «я вне политики», признаётся, что он дурак. Игошин всегда говорит, что вне политики, и требует, чтобы в его компании никаких таких разговоров не было. Вспомнив об Игошине, Лера полезла в смартфон и кроме дежурных поздравительных открыток от сослуживцев не обнаружила ничего. Ну да, он же её уже поздравил, вручил как бы Шопард.

Игошин объявился уже по окончании новогодних каникул, примчался довольный и загорелый, принёс с собой очередной букет, так же быстро нырнул в постель и вынырнул оттуда, велел поправляться и исчез.

– Между прочим, при переломах организму необходим кальций и калий, а совсем не розы, – заметила Галина Ивановна, когда осчастливленная Игошиным Лера прискакала в соседнюю квартиру с рассказом о здоровущем букете и о большой и чистой любви, которую к ней наверняка всё-таки испытывает Игошин.

Галина Ивановна сунула ей в руки банан, а Мальвина окончательно испортила ей настроение.

– Тут ещё важно, хорошо ли сложили кости перед тем, как гипс накладывать. Бывает, снимают человеку гипс, а у него нога кривая. До того прямая была, а тут, на тебе, как чужая, – сказала она с глубокомысленным видом и очень наглядно изобразила, как Лера будет ходить уткой, переваливаясь с ноги на ногу. – Как там поётся? «Одна нога была короче, другая деревянною была».

– Тогда доктору добрый человек денег дал, доктор точно постарался, не пугай девочку. – Галина Ивановна погладила Леру по голове. – Когда тебе гипс-то снимут, чего сказали?