Перемены. Адская работенка
Шрифт:
– Ух ты! Что, того самого Гренделя?
– Очевидно. – Гард вздохнула. – Прежде чем Беовульф сразился с ним в Хеороте…
– Грендель? – переспросил я. – Беовульф?
– Да.
– И все происходило прямо как в легенде? – не унимался я.
– Близко к тому, – ответила Гард, в ее голосе появились нетерпеливые нотки. – Прежде чем Беовульф сразился с ним, Грендель успел захватить несколько женщин во время своих прежних визитов. Он использовал их, чтобы размножиться.
– Фу! – сказал я. – Но кажется,
Гард одарила меня мрачным взглядом:
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
– Кроме шуток, – сказал я. – Просто спросил.
– Ты уже знаешь все, что может потребоваться.
Я проигнорировал ее слова и крывшийся в них намек. Хороший частный сыщик – в первую очередь профессиональный задаватель вопросов. Если продолжать спрашивать, в конце концов получишь какой-нибудь ответ.
– В пабе были перебои с электричеством. Эта тварь использует магию?
– Иначе, чем ты, – сказала Гард.
Видите? Ответ. Неясный, но ответ. Я не сдавался:
– А как?
– Отпрыски Гренделя сильны. Быстры. И могут искривлять сознание тех, кто находится рядом с ними.
– Искривлять как?
– Могут заставить людей не замечать их или почти не замечать. Иногда маскируются. Так они подбираются к жертве. Иногда вызывают неполадки в работе технических устройств.
– Укрывающая магия энергетических вуалей, – сказал я. – Иллюзия. Был там, сделал то-то. – Я задумался. – Мак сказал, что произошло два сбоя. Это существо могло по какой-то причине захотеть украсть бочонок с пивного фестиваля?
Гард бросила на меня пронзительный взгляд:
– Бочонок?
– Из-за него так расстроились те придурки в переулке, – объяснил я. – Кто-то стащил их бочонок.
Гард процедила слово, которое наверняка не пропустила бы цензура скандинавского ток-шоу.
– Что за напиток? – осведомилась она.
– А? – остроумно переспросил я.
– Что за спиртное было в том бочонке?
– Откуда, черт возьми, мне знать? – удивился я. – Я его даже не видел.
– Проклятие!
– Но… – Я задумчиво почесал нос. – На табличке с его стола была нарисована маленькая пчела-викинг, а называлось оно «Кайф Каина».
– Пчела. – Ее глаза заблестели. – Ты уверен?
– Ага.
Она снова выругалась. И добавила:
– Медовуха.
Я моргнул:
– Эта штука похитила бочонок медовухи и девушку? Последнюю в качестве… орешков или другой закуси?
– Он не собирается есть ее, – ответила Гард. – Медовуха нужна для того же, для чего и девушка.
Я подождал, пока она разовьет мысль. Тщетно.
– Желание продолжать игру стремительно тает, – сообщил я, – но все же спрошу: зачем понадобилась девушка?
– Для деторождения.
– Спасибо. Теперь все ясно, – сказал я. – Тварь решила, что на трезвую голову девушка не справится.
– Нет, – отрезала Гард.
– А, ну да, ведь мы имеем дело не с человеком. Это тварь не справится.
– Нет, –
– Понимаю. Значит, просто для настроения, – сказал я. – Может, заодно прихватили с собой и расслабляющую музыку?
– Дрезден! – прорычала Гард.
– Ведь ка-а-аждому из нас кто-то ну-у-у-жен подчас, – пропел я. Весьма посредственно.
Гард остановилась как вкопанная и посмотрела на меня, ее бледно-голубые глаза пылали ледяной яростью, голос стал хриплым:
– Но не от каждого рождается отпрыск, который прогрызает путь из чрева своей матери, убивая ее при этом.
Вот, еще один ответ. Правда, слишком жесткий, на мой вкус.
Я перестал петь и почувствовал себя равнодушным ублюдком.
– Они одиночки, – продолжила Гард ужасным в своем спокойствии голосом. – Обычно они похищают жертву, насилуют, разрывают на куски и поедают. Этот задумал нечто иное. Какие-то компоненты медовухи придают отпрыскам Гренделя способность к размножению. Он собирается оплодотворить ее. Создать себе подобного.
Тут меня осенило.
– Так вот кто приклеивает инструкцию к противозачаточным таблеткам! Тот, кто прежде никогда ими не пользовался!
– Она девственница, – подтвердила Гард. – Для размножения гренделенышам нужны девственницы.
– Большая редкость в наши дни, – заметил я.
Гард горько рассмеялась:
– Поверь мне, Дрезден, подростки не меняются. Гормоны, любопытство и полная неосведомленность о последствиях своих поступков. Девственницы всегда были редкостью. И в Викторианскую эпоху, и в эпоху Возрождения, и в Средневековье. Но даже встречайся они в наше время в десять раз реже, чем тогда, все равно сейчас на земле намного больше девственниц, чем когда бы то ни было за всю мировую историю. – Она покачала головой. – Людей стало так много.
Некоторое время мы шли молча.
– Интересное наблюдение, – наконец заметил я. – Ты говоришь обо всех этих эпохах так, словно сама была им свидетелем. Думаешь, я поверю, что тебе больше тысячи лет?
– По-твоему, это невозможно? – парировала она.
Что тут скажешь? На свете много бессмертных – или почти бессмертных – сверхъестественных созданий. Даже смертные чародеи могут прожить три-четыре столетия. С другой стороны, нечасто встретишь бессмертного, который – по моим чародейским ощущениям – кажется настолько смертным.
Секунду я смотрел на нее, затем сказал:
– Если так, то ты неплохо сохранилась. Я бы дал тебе около тридцати.
Ее зубы блеснули в тусклом свете.
– Полагаю, вежливее было бы сказать двадцать девять.
– Мы с вежливостью никогда не были хорошими друзьями.
Гард кивнула:
– Это мне в тебе и нравится. Ты говоришь то, что думаешь. И действуешь без колебаний. Сейчас это большая редкость.
Некоторое время я тихо шел по следу, пока Мыш не остановился. В его груди родился почти неслышный звук. Я поднял руку. Гард замерла.