Перемены
Шрифт:
Мы вышли из портала на равнину у подножия огромных пирамид, только не каменных, а из гладкого, отполированного хрусталя. Неестественно большое солнце висело в небе прямо у нас над головами, и свет, отражаясь от хрустальной поверхности земли, преломляясь в пирамидах, больно резал глаза.
— Держитесь подальше вот от тех лучей, — посоветовал я, махнув рукой в направлении нескольких лучей, столь ярких, что по сравнению с ними лазеры Звезды Смерти показались бы чахлыми дилетантами. — Их жара хватит, чтобы расплавить металл.
Я вел свой
Досчитав до пятисот, я остановился перед очевидным отклонением от нормы: обыкновенным неровным валуном на гладкой хрустальной поверхности. На камне виднелось примитивное изображение человеческого лица.
— Здесь, — произнес я, и моему голосу вторило странное, неестественное эхо, отразившееся непонятно от чего.
Я открыл новый портал, и из полной света пустыни мы шагнули в зябкий туман и разреженный горный воздух. В лицо ударил холодный ветер. Мы стояли на вымощенном каменными плитами дворе. Окружавшие его стены потрескались и во многих местах обвалились; крыша над головами отсутствовала как класс.
Мёрфи запрокинула лицо к небу, где сквозь туман слабо просвечивали звезды, и тряхнула головой.
— Где мы теперь?
— Мачу-Пикчу, — ответил я. — Воду кто-нибудь захватил?
— Я, — хором откликнулись Мёрфи, Мартин, Саня, Молли и Томас.
— Ну, — добавил Томас. — Раз так, я делиться не буду.
Я чувствовал себя дурак дураком.
Саня фыркнул и протянул мне флягу. Я состроил рожу Томасу, сделал несколько глотков и вернул флягу. Мартин дал Сьюзен напиться из своей фляги, после чего убрал ее обратно в карман. Я потащился дальше. От одного края Мачу-Пикчу до другого идти всего ничего, но всю дорогу в гору, а подъем в Андах — совсем не то же, что подъем в Чикаго.
— Хорошо, — объявил я, остановившись у большого кургана, напоминавшего (если прищуриться как следует) ступенчатую пирамиду. Ну, или абсурдно большой свадебный пирог. — Когда я открою этот портал, мы окажемся под водой. Плыть нам всего десять футов, но в темноте. За следующим порталом уже Мексика. — Я ругал себя на чем свет стоит за то время, что мы потеряли в царстве Эрлкёнига. — Шнур альпинистский есть у кого-нибудь?
Саня, Мёрфи, Мартин… ну, в общем, вы представляете себе картину. Меня окружали люди, подготовившиеся на порядок лучше, чем я. При этом у них не было ни супер-пупер подарков от фей-крестных, ни чего другого в этом роде, зато имелись головы на плечах, и это, поверьте, очень хорошо дало мне понять, что важнее.
Мы связались шнуром (все, кроме моей крестной, которая лишь презрительно фыркнула в ответ на предложение
Записки моей матери об этом переходе не упоминали того, что вода будет холодной. Говоря «холодная», я имею в виду не ту воду, которая идет у вас из крана, когда вы выключаете горячую. Нет, я имею в виду ту, в которой вы оказываетесь, если вдруг захотите поплавать в обществе арктического тюленя, или пингвина, или нарвала, или кого еще такого.
Холод ударил по мне кувалдой, и если я не завизжал от неожиданности, так только потому, что какая-то часть моего мозга помнила: «Я, блин, Зимний Рыцарь!»
Хотя рукам моим больше всего хотелось зябко охватить тело в надежде сберечь хоть немного тепла, я заставил их грести. Гребок. Два. Три. Четыре. Пя… ой! Мой нос врезался в каменную стенку. Я собрал остатки воли и выдохнул слово «Aparturum»,вырвавшееся изо рта облаком пузырьков. Из последних сил я отворил портал, и вода хлынула в образовавшийся проем.
Поток скользкой эктоплазмы вынес меня в юкатанские джунгли, а следом, цепляясь за шнур, вывалились и остальные. Бедного Саню, замыкавшего отряд, сбило с ног, словно его спустили в унитаз какого-нибудь ётуна, великана из скандинавских мифов. Из Перу в Мексику за три с половиной секунды.
Я повернулся к порталу закрыть его и остановить поток вываливающейся из него эктоплазмы, но тот все равно успел повалить всю растительность в радиусе десяти футов, от чего вся местная живность потревожено заголосила. Мёрфи выхватила пистолет, а Молли — оба своих жезла, стискивая их побелевшими от напряжения пальцами.
Мартин испустил внезапный грудной рык, и джунгли вокруг нас мгновенно стихли — как выключенные.
Я изумленно посмотрел на Мартина. И не только я — все посмотрели.
— Ягуар, — невозмутимо объяснил он. — Они здесь давно вымерли, но животные этого не знают.
— Ух ты! — с неподдельным, даже детским восхищением протянула моя крестная. — Мне это нравится.
Еще минута у нас ушла на то, чтобы привести себя в порядок. Мокрый Мыш разом сделался вдвое меньше себя обычного. Он непроизвольно чихал, явно набрав воды носом во время короткого заплыва. При каждом чихе он выплевывал целый фонтан эктоплазмы. Примерно в том же состоянии пребывал и Томас, но он, казалось, переживал из-за этого гораздо меньше, чем Мыш.
Я повернулся к Леа:
— Крестная, я очень надеюсь на то, что у вас найдется какой-нибудь способ доставить нас к храму немного быстрее.
— Разумеется, — мурлыкнула Леа, невозмутимая и царственная, несмотря на то что ее волосы и пропитанное слизью шелковое платье прилипли к телу. — Признаюсь, я давно мечтала сделать это. — Она лукаво рассмеялась, махнула рукой, и мой живот свело такой судорогой, словно все до единой колики, которые со мной когда-либо встречались, собрались в баре и сговорились навалиться на меня разом.