Перемены

Батчер Джим

Теперь я снова почувствовал это, на сей раз без размывающей реальность эйфории. Я внезапно узнал о запахах вокруг меня, сотнях тысяч новых ароматов, которые просили изучить их; я ощутил лихорадку чистого физического наслаждения от гонки за друзьями. Я мог слышать дыхание и чувствовать тела окружающих меня существ, бегущих через ночь, перепрыгивающих камни и поваленные деревья, прорывающихся через кустарник и тяжело топчущих поверхность.

Мы слышали мелких животных, которые могли стать добычей и которые разбегались перед нами в разные стороны. Я знал, не подозревал,

а просто знал, что я был быстрее, гораздо быстрее, чем любое из всего лишь смертных животных, даже молодой самки оленя, которая бросилась прочь от нас, перепрыгнув двадцать футов над ручьем. Я почувствовал неуправляемую жажду броситься в погоню, но вожак стаи шел по другому следу, и я не уверен, что я смог бы свернуть в сторону, даже если бы попытался.

И что лучше всего? Мы все вместе издавали меньше шума, чем любой из нас, двигаясь в неуклюжем смертном теле.

Мы не преодолели пяти миль даже за половину времени, час вместо двух.

Это заняло у нас, как максимум, минут десять.

Когда мы остановились, мы услышали биение барабанов. Постоянное, ритмичное биение — быстрый, монотонный, погружающий в транс бой. Небо на северо-западе блестело от отблесков пламени, и в воздухе витало столько ароматов людей, не совсем людей и существ, что мне захотелось зарычать и кого-то укусить. Время от времени звучали вопли вампиров, которые буквально царапали мне спину.

Леа стояла на поваленном бревне перед нами, смотря вперед. Мыш приблизился к ней.

— Гггрррр равф аррргггррраррр, — наверно все-таки прогавкал я.

Мыш нетерпеливо глянул на меня, и каким-то образом (я не знал, был ли это язык его тела или еще что-то) я понял, что он велит мне сесть и заткнуться, или он подойдет и заставит меня сделать это.

Я сел. Чему-то во мне действительно не понравилась эта идея, но, оглядевшись, я увидел, что остальные поступили так же, и почувствовал себя чуточку лучше.

Мыш сказал, снова на том, что прозвучало как совершенно понятный английский:

— Забавный. Теперь обрати их обратно.

Леа повернулась, чтобы глянуть на большого пса.

— Как ты смеешь приказывать мне, собака?

— Не твоя собака, — парировал Мыш. Я не знаю, как он делал это. Его рот не шевелился. — Обрати их обратно, прежде чем я оторву тебе задницу. В прямом смысле оторву.

Леанансидхе чуть откинула назад голову и тихо рассмеялась.

— Вы здесь далеки от источников своей силы, мой дорогой демон.

— Я живу с чародеем. Я жульничаю, — Мыш сделал шаг к ней, и его губы обнажили клыки в нескрываемой враждебности. — Ты хочешь обратить их обратно? Или мне убить тебя и вернуть им облик самостоятельно?

Леа прищурилась.

— Ты блефуешь.

Одна из огромных, когтистых лап большой собаки царапнула землю, словно он готовился к прыжку, и его рычание казалось… Я посмотрел вниз и проверил. Эта дрожь земли не казалась. Земля действительно дрожала на несколько футов во всех направлениях от собаки. Сгустки синего света начали падать с его челюстей, достаточно плотные, чтобы это выглядело как будто у него на морде пена.

— Испытай меня.

Леанансидхе медленно покачала головой.

— Как

Дрезден вообще одолел Вас?

— Он и не одолел, — ответил Мыш. — Я победил его.

Леа приподняла бровь, сбитая с толку. Затем она пожала плечами и сказала: — У нас есть дело, которое необходимо завершить. Этот спор не выгоден нам. — Она повернулась к нам, махнула рукой в нашу сторону и мурлыкающе прошептала, — В любое время, когда вы захотите вернуться, просто попросите. Из вас всех получились восхитительные гончие.

Снова мука захлестнула меня, хотя я чувствовал себя слишком слабым, чтобы кричать об этом. Субъективно прошла целая вечность, но когда она прошла, я снова осознал себя лежа на боку, потея и тяжело дыша.

Мыш подошел и обнюхал мне лицо, счастливо помахивая хвостом. Он обошел вокруг, пофыркивая и подталкивая меня, чтобы я вставал. Я медленно поднялся, опираясь рукою на его широкую, надежную спину. Я почувствовал острое желание снова сжать старый добрый чародейский посох, просто чтобы опереться на него. Я не думаю, что я когда-либо понимал, каким большим физическим преимуществом (то есть палочкой-выручалочкой) он был. Но у меня его не будет, пока я не потрачу месяц или два на его изготовление: мой был в Голубом Жучке и умер вместе с ним.

Оказавшись на ногах раньше всех, я пристально посмотрел на пса.

— Ты можешь говорить. Как вышло, что я никогда не слышал твоей речи?

— Потому что ты не знаешь, как слушать, — просто ответила моя крёстная.

Мыш помахал хвостом и радостно потерся о мои ноги, глядя вверх. Я положил руку ему на голову и почесал уши.

К черту всё это.

Важные вещи не нуждаются в словах.

Все приходили в себя. Фляги делали круг, и я дал на восстановление пять минут. Нет смысла бросаться вперед, если люди не перевели дыхание и не могут держать оружие твердой рукой.

Хотя я тихо сказал кое-что Сьюзен. Она кивнула, нахмурилась и исчезла.

Она вернулась спустя несколько минут, и сообщила, что она обнаружила, мне на ухо.

— Всё в порядке, ребята, — по-прежнему тихо сказал я. — Собираемся.

Я расчистил землю под ногами от зарослей и нарисовал пальцем схему. Мартин осветил грубые наброски красным светом потайного фонаря, который не разрушал наше ночное зрение, и отблески от которого навряд ли заметят ближайшие враги.

— Охрана размещена на всем протяжении большой пирамиды. Девочка наверняка там, в храме на вершине. Вот туда я и направляюсь. Я, Сьюзен и Леа собираемся пройти через галерею, здесь, и добраться до храма.

— Я со Сьюзен, — заявил Мартин. — Я пойду туда же, куда и она.

Это было не время и не место для спора.

— Я, Сьюзен, Леа и Мартин пойдём в эту сторону. Я хочу, чтобы все глаза смотрели на север, когда мы достигнем пирамиды. Поэтому остальные сделают вот такой круг и подойдут с этого направления. Вот здесь загон для скота, где они держат будущих жертв. Подберитесь ближе и освободите их. Устройте адскую вечеринку и бегите изо всех сил. Направляйтесь на запад. Вы достигнете дороги. Следуйте по ней в город. В нём прячетесь в церкви. Понятно?