Перемещенный
Шрифт:
— Ничего, наживешь еще! — кузнец добродушно улыбнулся. Давай сколько есть, а там уж вернешь со временем понемногу. А что не из нашенских ты — так это я сразу понял.
— Возьмите.
Аусвайс Степана перекочевал сначала в ладонь Вильгельма, а затем в компактный настольный терминал, который имел любой уважающий себя подданный Империи.
— Негусто конечно.
— Я доплачу, — вклинилась в их разговор Нюра.
Кузнец даже оторопел поначалу, а затем коршуном набросился на девушку:
— Это с каких таких гвоздей ты собралась за него доплачивать? А может он проходимец какой? Да и вообще, раньше
Нюра стремительно побледнела, а затем, справившись с волнением, тихо прошептала:
— Так люб же он мне, дядя Гена.
Вильгельм посмотрел на Степана очень внимательно. Было в этом взгляде все: опасение, злоба, грусть, неясная ревность… Многое, очень многое выражал сейчас взгляд кузнеца!
— В общем так, — после недолгой паузы произнес он медленно, с расстановкой. — Я хочу чтобы ты знал, залетный. Знал — и был предупрежден, — голос его зазвучал глухо, словно из бочки. — Нюра для меня — что дочь родная. И если ты обидишь ее, вольно или невольно, клянусь, что где бы ты ни был, в какую бы щель не забился — достану я тебя отовсюду. А когда достану — с живого сдеру шкуру и сделаю из нее вот такие меха, — он махнул рукой куда-то в сторону. — Я ведь не только кузнечных дел мастер, но еще и кожевенник неплохой.
— Не беспокойся, — Степан твердо посмотрел ему в глаза. — Не обижу я твою девочку.
Кузнец поверил. Так, по крайней мере, казалось на первый взгляд. Лишь поинтересовался будничным уже голосом:
— Давно встречаетесь?
— Вчера познакомились, — Нюра потупила было взор, но затем глаза ее весело заискрились: — А сами то вы с тетей Антониной как в первый день познакомились, так на третий уже и свадьбу сыграли! Вон сколько ребятни теперь вокруг бегает!
— Ох девка, ох и получишь ты у меня! — Вильгельм улыбался, вспоминая, видимо, свои былые денечки. А затем произнес, обращаясь уже к Степану: — Ладно. Выкую я тебе твою шашку. За материал еще сорок рублей будешь должен. А за работу — ничего не возьму.
— Дядь Ген, да я же говорила, что заплачу!
— Не заплатишь, — он приобнял Нюру за плечи и незаметно подмигнул своему заказчику: — Пусть это станет моим свадебным подарком!
Вышли от кузнеца довольные оба. Степан — оттого, что так замечательно уладилось дело с шашкой. Нюра — оттого, что шла с ним рядом, чувствуя, как ее маленькая ладошка утопает в его руке.
— Куда теперь?
— Мне в лагерь срочно надо.
— Ну, ладно. Хочешь, с тобой пойду?
— Нне знаю. Да и не пустят тебя наверно.
Откровенно говоря, Степану совсем не улыбалось ходить с девушкой по тренировочному лагерю. Делу время — потехе час, как говорится. Нюра же его задумчивость восприняла по-своему:
— Да я тысячу раз там была! Все потаенные тропки знаю!
— Какие такие тропки?
— Ну такие, чтобы через пропускной пункт не идти. Кое-где через забор можно. А есть еще подкоп один замаскированный — через него солдаты перебираются, когда в деревню по девкам бегают.
Ну что тут можно сказать? Только руками развести разве что!
— Нюра, у меня есть работа и связанные с ней определенные обязанности. Если я не подготовлю группу к назначенному времени, значит получу гарантированный шанс не вернуться с задания живым. Или погибнет кто-то другой. По глупости. Просто потому, что
— Понимаю. Ты не обижайся, ладно?
— Ладно.
Ну как на нее можно обижаться? Девушка шла с таким потерянным видом, что Степан не выдержал и крепко обнял ее за талию. — Глупая, я закончу все свои дела и обязательно к тебе зайду!
— Хорошо, буду ждать. Но имей в виду: не вернешься к вечеру — я доем твоего любимого гуся. И раков тоже съем, — мстительно добавила она.
Степан не возражал. Съест — ну и пускай ест себе на здоровье. Он довел девушку до дома, поцеловал на прощание и на всех парах рванул в лагерь. Там его ожидал приятный сюрприз: вместо того, чтобы в отсутствие начальства бездумно шляться по территории да квасить пиво в гаштете, вся группа в полном составе занималась в спортзале приемами ближнего боя под предводительством одного из инструкторов — щуплого старлея. Имел он какой-то изможденный, болезненный вид, но, понаблюдав с пяток минут за тренировкой, можно было сделать безошибочный вывод: старлей дело свое знает. Степан тоже захотел размяться. Стал в строй и принялся за отработку блока, показанного инструктором.
Вообще порядки в тренировочном лагере, по мнению Степана, были довольно таки странными. Чересчур либеральными, чтоли. Едва солдат поделили на группы — и все, закончилась обязаловка. Хочешь — посещай занятия. Не хочешь — гуляй себе или отрабатывай то, что прикажет тебе командир группы. Иначе говоря — командир группы твой царь и бог. И больше никто. Хотя, как знать, может это и правильно? Степан, например, собрался большую часть времени посвящать боевому сглаживанию, занятиям по скрытому подходу к противнику и бесшумным уничтожением оного. По его мнению диверсионная группа в первую очередь должна уметь незаметно просачиваться в тыл врага, по возможности бесшумно выполнять поставленную задачу и так же бесшумно удаляться. А пострелял, наследил где не надо — и шансы на благополучный исход операции сокращаются к минимуму.
Занимались часа полтора. Степан основательно взмок, отрабатывая серии ударов и захватов. Мало того — еще и во время спарринга поймал размашистый крюк от инструктора. Красивый такой, с оттяжечкой. Голова от него стала совсем не своя, в левом ухе что-то противно звенело. Наконец тренировка была закончена. Бойцы, полумертвые, попадали кто где стоял. Степан подождал десять минут, затем скомандовал подъем и повел группу к оружейному складу.
Прапор на складе без лишних проволочек выдал все, что причитается. Получили и пулемет. Причем не такую бандуру, какую Степан видел в свое время у партизан, а английскую версию «Максима» со съемной треногой. Куратор не обманул: весил такой агрегат и вправду гораздо меньше, да и в транспортировке был несоизмеримо проще.
Выдвинулись. Как оказалось, у них теперь была своя, отдельная миниказарма. Ее выделили еще с утра, в то время, когда Степан покинул территорию лагеря, отправившись на поиски кузнеца. Все полученное барахло выгрузили на большой прямоугольный стол посреди помещения и Степан скомандовал наконец долгожданный отбой.
— Товарищ сержант, можно обратиться? — к нему подошла Женя Некрасова.
— Обращайтесь, — убирая в тумбочку бритвенные принадлежности, он краем глаза следил за девушкой. Похоже, та была явно чем-то обеспокоена.