Перемещенный

Вигриян Вячеслав Викторович

— Прости, я не смогу этого сделать.

— Как не сможешь? Почему? Я же помню, как ты вывела из окружения мою группу: целиком, в полном составе! — сам того не замечая, он уже почти кричал.

— То был случай особый. На мару требуется много сил. Моих — и Животворящего. Я едва не умерла тогда от слабости. Сейчас, когда Володаря нет рядом — будет вдвойне тяжелее.

— Но ведь это возможно, ведь так?

— Возможно, но только один раз. После этого мне придется долго восстанавливать силы. Степан, — глаза Улуши смотрели на него очень внимательно и было в них столько невысказанной грусти, что он внезапно поверил: девушка, по чьей милости он до сих пор оставался в живых, не врет ему, — ты же сам говорил, что Звенигород очень большой город. Как много-много стойбищ и все в одном месте. Говорил,

что тебя разыскивают, как мятежника. Неужели ты всерьез думаешь, что всего лишь одной мары окажется достаточно?

Степан сник. Улуша была права по всем статьям. Права. А он, идиот, вел себя как капризный ребенок. Сиртя не посчитала нужным упоминать даже, что каким-то образом им надо было еще перебраться через линию фронта туда и обратно, умолчала она и о том, что путь до самого Звенигорода по враждебной территории ой как нелегок. Он-то рассчитывал на совершенно иной расклад: мара тут, мара там, мара здесь, и вот ты уже в дамках.

— Прости, прости ради Бога.

Улуша не отвечала. Тогда он подошел к ней и обнял. Осторожно, так, словно девушка была создана из какого-то невероятно хрупкого материала, который мог вмиг осыпаться в его руках при любом неловком движении. Легко, едва ощутимо, провел ладонью по волосам, и это вдруг оказалось последней каплей: Улуша резко, всем телом, повернулась к нему, крепко обняла в ответ и зарыдала так неистово, так громко, что котел со злополучным зельем, который Варвара как раз только что держала в руках, бухнулся на пол с тихим стуком и покатился, щедро расплескивая содержимое, а сама травница уже была подле них, сгребла в свои объятья обоих и тоже зарыдала вголос, вторя Улуше.

Так тяжело Степану не было еще никогда в жизни. Радость от неожиданного, едва ли не волшебного выздоровления вмиг испарилась, а на душу его лег такой неподъемный груз, такой камень, который не сдвинешь ни трактором, ни БТРом. Эта девушка любила его. Любила искренне, яростно, как могут любить только сирти. «Что делать, мать его, что делать?» — он искал и не находил ответа. Не находил, потому что его не было. Только повторял все снова и снова:

— Прости, все будет хорошо, прости, прости, прости… — испорченный патефон — и тот на его месте был бы сейчас гораздо более убедителен.

ГЛАВА 9

— Уходишь все-таки?

— Ухожу.

Старейшина Сергий крепко пожал протянутую Степаном руку:

— Ну хотя б сам шел — травницу-то нашу с ведуньей зачем забирать?

Тут Сергий лукавил слегка, ибо по всему видно, что расставаться он не хотел именно с Варварой. Улуша, как говорится, была старосте до лампочки.

— Так я и не собирался. Сказали мол: не отпустим в одиночку такого знатного воина, чтобы не обидел его кто случаем по дороге.

— Ну да, ну да. Варвара такая, она может. Обижалку любому скрутит ежели случиться какая оказия.

Шутил Сергий с такой кислой миной на лице, что Степану было искренне его жаль. Хороший мужик староста: серьезный и справедливый. Побольше бы таких в мир Степана, и он не захлебывался бы сейчас в дерьме, выплевывая из себя в мир-близнец тех, кому стало уже совсем невмоготу.

— А ты то чего стоишь, Варвара? Подошла бы чтоль, облобызала напоследок!

— Еще чего! — глаза Варвары смеялись. — Чай не навсегда от тебя ухожу, сморчок старый!

Тем не менее, приблизилась, облапила крепко, по-мужски, отчего голова Сергия скрылась промеж ее роскошных грудей почти полностью, одни уши торчали.

— Ухх, вот теперь точно не пущу!

— Да куда ж ты денешься-то? — похохатывая, она отбилась, наконец, от приставаний старосты, норовящего вновь втиснуть свою буйную голову туда, откуда она с таким трудом была только что извлечена.

— Ну теперь твоя очередь, Володарева служка!

Под всеобщий хохот Улуша робко, мелкими шажками, прошаркала к Сергию, готовая в любой момент отпрыгнуть и тотчас же ретироваться, едва только он позволит себе подобную вольность с ней. Ничего страшного однако не произошло — тот попросту поклонился ей в пояс да легонько приобнял потом за плечи:

— Удачи вам, дочка, и да ниспошлет смерть Володарь врагам вашим!

Одобрительные возгласы единородцев вперемешку с пожеланиями счастливого

пути звучали в их ушах ровно до тех пор, пока последние шатры поселения рода Веперя не остались далеко позади. Впереди расстилалась степь: бесконечная, словно сама Вселенная, и точно так же наполненная под самую завязку жизнью, проявления которой временами были настолько странными, что человеческий разум просто терялся в этом немыслимом разнообразии. Их маленький отряд, если таковым, конечно, можно назвать это одинокое трио, направлялся сейчас прямиком к месту сбора воинских подразделений родов, чьими старейшинами было принято решение о проведении совместной атаки на определенном участке Черты — как они именовали линию фронта, протянувшуюся, словно Великая Китайская Стена, по их землям. Представители рода Веперя, отряд численностью в сто сорок шесть голов, тоже участвовали в этой акции, выступили они просто чуть раньше — буквально за день до того, как Степан обрел, наконец, возможность ходить. Почему Степан пришел именно к такому решению, почему решил посвятить себя войне, объяснять смысла нет. И так ясно, что, потеряв последнюю возможность вызволить Нюру с помощью сверхспособностей Улуши, ему не оставалось ничего иного, кроме как выступить против Империи. Нанести хоть какой-то урон, насолить хоть чем-то. А там, как знать, глядишь — и наклюнется возможность освободить любимую, тем более что Володарь явно на его стороне, иначе не дернул бы Степана из родного мира.

— Ты-то зачем с нами пошла? — обратился он к Варваре, которая наклонилась сейчас и выпутывала из хитросплетения трав ту единственную, которая отчего-то пришлась ей по душе. Ничего особенного: бурьян со слегка утолщенным книзу бурым стеблем.

— Пошла и пошла. Не всю же жизнь дома сидеть.

— Что ж, и то верно.

Присесть чтоли, пока она там со своей травой копается? Стоило об этом только подумать, а Варвара уже на ногах, и бредет так споро, что при таком темпе Степан выдохнется буквально за час. Улуша идет по левую руку от него, и настроение у нее уже не столь мрачное как обычно. С азартом вертит головой по сторонам, выискивая всевозможную опасность. У Степана и самого, признаться, настроение выше среднего. Тупая растительная жизнь в селении успела изрядно осточертеть, а сейчас, когда за спиной у него висит серпак, да собственноручно сделанный из камшита ростовой щит, чувствует он себя воякой хоть куда. Жаль только лука нет, ну да он, впрочем, и стрелять из него как следует не умеет. Навыки, оставшиеся с детства, здесь не в счет — луки у сиртей серьезные, мощные, индивидуально под каждого человека подогнанные. У Улуши вон свой лук, например, небольшой по сравнению с Варвариным. Степан даже боялся себе представить на какое расстояние из лука травницы способна вылететь стрела. Как-то раз попробовал натянуть тетиву, когда тот был в собранном состоянии и, донельзя обескураженный результатом, долго потом сверлил свои бицепсы ненавидящим взглядом.

К вечеру им удалось одолеть всего лишь треть намеченного маршрута. Естественно, виновны в этом были Степановы ноги, которые все еще отказывались работать как следует. Едва Улуша скомандовала привал, он сразу же снопом упал на землю, предоставив девушкам почетное право и ужин готовить, и следить за чахлым костерком, поддерживать который было довольно-таки проблематично вследствие катастрофической нехватки дров. После ужина, когда почувствовал себя достаточно отдохнувшим, вклинился в разговор Улуши с Варварой со своим вопросом. Интересовало его одно: как сирти из других родов отреагируют на его появление. Казалось, девушки вообще не поняли сути вопроса.

— Что значит как отреагируют? — Варвара воззрилась на Степана с таким видом, словно тот нес полнейшую ахинею. — Нормально отреагируют. Племя Веперя держит себя высоко, издавна воины его желанными союзниками были в любой сече.

— Да не о том я! — казалось бы, вроде и язык выучил неплохо, но ключевые понятия их культур временами настолько различались, что сформулировать свою мысль правильно удавалось далеко не сразу. — Демон я, так?

— Ну какой же ты демон? Ты теперь наш, Веперь, — в голосе Улуши слышалось нешуточное беспокойство. Похоже, девушка всерьез решила, что ко всем неприятностям Степана добавилась еще и кратковременная потеря памяти.