Перемещенный
Шрифт:
— Ты видела это? — губы Улуши едва шевелились. — Видела?
Варвара ответить вслух не смогла. Кивнула просто, не отводя взгляда от подношения. Сейчас все происходящее казалось ей сном, и она отчаянно желала проснуться. Калечный демон и вправду сделал то, что сделал, в этом сомнений нет. Вот ножник, лежит на ладони ее подруги. Его можно потрогать, можно поднести поближе к глазам, чтобы убедиться, что он действительно существует. Можно даже взять в руку ради того, чтобы ощутить его вес. Пожалуй, Варвара сделает это сейчас, ибо когда Улуша решится надеть его на левую ногу — то навсегда станет принадлежать Сероглазому и ножник можно будет снять только тогда, когда дотронется до ее чела костлявая
Несомненно, вещь была дорогая и очень древняя. А еще она не была холодной — успела уже напитаться теплом Улушиных рук. Варвара держала ножник с осторожностью. Едва касаясь, провела пальцем по прихотливому узору. Почему-то сейчас она испытывала зависть и стыд одновременно. Затем к этим чувствам добавилась злость. На себя саму. Ведь она должна радоваться счастью подруги, радоваться всем сердцем. Потому что такое событие случается раз в жизни. Всего лишь раз.
— Наденешь его? — впрочем, Варвара могла бы и не спрашивать, по виду Улуши и так все было ясно и понятно. Наденет, непременно наденет. Даром, что демон калечный, даром, что морда у него сейчас синюшная, как у утопленника. Таким только детей пугать, если уж откровенно.
— Подумать бы надо. Дело-то не шутейное, — проговорила Улуша со всей серьезностью, на какую только была способна, глаза же ее при этом смеялись. — Вот сейчас пойду — и подумаю!!!
Сказала — и птицей выпорхнула из шатра. Не прошло, однако, и пяти минут, как Улуша вернулась. Горделиво расправив плечи, подошла к полатям, на которых возлежал Сероглазый, и стала перед ним так, чтобы он мог видеть ее левую ногу. Ножник пришелся ей как раз впору. Матово поблескивая на загорелой голени девушки, он казался живым и смотрелся настолько великолепно, что Варвара вновь испытала укол острой зависти. «Выйти чтоли за Сергия?» — мелькнула шальная мыль, но она привычно отогнала ее, воочию представив перед собой тщедушного старосту-сморчка с извечно слюнявыми губами. А больше претендентов-то и не было! Зависть схлынула, сменилась щемящей жалостью к себе.
Сероглазый же наоборот был очень доволен, насколько это конечно вообще возможно для демона. Улыбался во весь рот, несмотря на то, что ему явно было больно, бормотал на своем языке что-то невразумительное. Радовался, в общем. Ни Варвара, ни Улуша не поняли из его речи ни слова. Тем не менее, бросились накрывать на стол. Доставали все что есть, все что Володарь послал. Не поскупилась Варвара и на грибной отвар — извлекла из схрона всю бадью целиком. А чего пойло жалеть-то коли повод есть? И повод, между прочим, немалый!
Демон во всеобщей суете участия не принимал ровно до тех пор, пока не узрел в руках Варвары эту самую бадью. Узрев же, тотчас вскочил и заковылял к столу на палицах своих с такой прытью, словно и не болело у него ничего, словно и не он давеча был бит смертным боем.
Событие отметили как полагается: ели все без разбору, опустевшие кружки наполняли снова, танцевали, пели, причем в какой-то момент похоже даже стали понимать речи друг друга. Улуша, не стыдясь, несколько раз целовала демона на виду у Варвары, отчего тот при своем-то синюшном цвете лица умудрялся даже краснеть. Гуляли долго, до тех пор пока головы не стали чугунными, а за пологом их шатра не вступила в свои законные права матушка-ночь.
Ушибы уже не болели. Точнее — не то, чтобы совсем, но, тем не менее, опухоль спала, челюстью можно было шевелить вполне сносно. Беспокоило сейчас Степана нечто совершенно иное: доверчиво прильнувшее к нему сзади теплое девичье тело. Улуша. Степан слегка приподнял край шкуры и с содроганием увидел, что девушка абсолютно нагая. Что было вчера? Как она оказалась в его постели? Память-бунтарка выдавала
Встал, стараясь не шуметь, прошелся взад-вперед по шатру, приводя мысли в порядок. Взгляд его при этом случайно упал на Варвару — та спала, разметав по кровати все свои немаленькие части тела. Подумалось: может Улуша просто пришла к нему потому, что ей не хватило места, чтобы улечься рядом с подругой? Впрочем, такая трактовка происшедшего показалась Степану слишком маловероятной. Выбрался из шатра и пошел, тщательно запоминая дорогу. Ему давно следовало изучить селение и прилегающие к нему окрестности, и действие данное было продиктовано отнюдь не блажью, а скорее насущной необходимостью. Хочешь жить долго — знай место где ты живешь, знание это однажды спасет тебе жизнь. А еще лучше — нарисуй карту, набросай на ней возможные варианты отхода. Да и от мыслей нехороших избавиться легче, если делом серьезным занят.
На улице раннее утро, а народу полным-полно. Степан обратил внимание на то, что прохожие теперь смотрят на него как-то иначе, с уважением что ли. Многие здороваются. Степан отвечает им тем же и дальше продолжает свой путь. То ли от жары, то ли с непривычки, костыли начинают натирать в подмышках, благодаря этому он вынужден временами делать остановки. Откуда, кстати, такое явное изменение отношения со стороны местных к его персоне? Вопрос конечно интересный. Подрался вчера удачно, показал свою силу, вырубив двоих и щедро получил на орехи от третьего. Возможно именно в этом его поступке и кроется разгадка. Показал сиртям, что воин, даже искалеченный, способен на многое, если он конечно внутри воин.
— А вот теперь, кажется, все сходится, — Степан улыбнулся, довольный собой до крайней степени. И дальше добавил, снова вголос: — Вот так-то, господа, знай наших!
Селение оказалось достаточно большим, Степан прошел его из конца в конец, насчитал шестьсот двадцать четыре шатра, включая три торговые лавки и шатер старосты. В лавки не заходил — незачем. Денег все равно нет, а дурить голову продавцам просто так, ради развлечения, он с детства не приучен. Да и устал очень, если честно. Уже по дороге назад заметил, что какой-то паренек довольно-таки рьяно следит за ним. По пятам ходит, чего не скажешь об остальных сиртях. Давно ходит, интересно? Похоже, Степан совсем растерял свою хватку.
— А ну-ка иди сюда! — громко позвал он пацаненка, и тот, как ни странно, послушал его команду.
Подошел, молча уставился на Степана.
— Чего тебе?
— Древак дай.
Ну что такое «древак» — Степан знал, слово «дай» — тоже. Проблем с переводом у него не возникло. А вот насчет самой просьбы — тут стоит серьезно поразмыслить. Допустим, даст Степан ему костыли, а тот возьмет и ускачет на них хрен знает куда. Как потом прикажете домой добираться? На руках?
— А вернешь?