Перепелка — птица полевая
Шрифт:
— Как-нибудь уж без меня в своей квартире! — резко сказала она тогда в трубку.
И вот сейчас Борисова спрашивает Атякшов. Спрашивает так, как будто не знает, что между ней и Борисовым. «Знает, как эта лиса не знает? — думала женщина. — Скажет еще: ищи другую работу, хотя в исполкоме я третий месяц. До этого трудилась в райгазете».
Герасим Яковлевич будто угадал мысли секретарши. Он встал с кресла и стал ходить по паркету. На его широком лбу бороздились морщины. Остановился, пальцами правой руки медленно провел по ним, будто измерял их глубину, и начал издалека:
— Говоришь, с Вармазейки не вернулся? Посмотри-ка, не сказал, куда едет? Недавно
Герасим Яковлевич посмотрел на нее и неожиданно спросил:
— Галина Ивановна, почему ребенка с Вармазейки не привозишь? Оставить не у кого? Уже большой, лет шесть ему. Не ошибся?
— Нет, Герасим Яковлевич, не ошиблись. В этом году в школу пойдет. Взяла бы, да мать не отдает. Скучно, говорит, будет без него. Отец в прошлом году умер, брат, Илько, только спать заходит…
— Привези в Кочелай, дадим вам большую квартиру и живите. Юрию Алексеевичу тоже пора жениться.
— Я, это он… — Галя не успела сказать, как зазвенел красный телефон. Атякшов сразу снял трубку. Женщина знала: по нему звонит из Саранска только самый главный, поэтому ей здесь оставаться неудобно.
Утирая горевшие щеки, открыла дверь и вышла в приемную.
— Что с тобой? Не целоваться лез? — спросила ее бухгалтер исполкома, которая так же хотела зайти к Атякшову. — Я жду, жду…
— Не барыня, подождешь, — Галя искоса посмотрела на любопытную женщину.
— Вай, да я шучу! — скривила та тонкие губы и мышкой юркнула к себе в кабинет.
Галя села за стол, уставленный телефонами, достала прошлогодний «Огонек» и стала перелистывать выцветшие страницы. Там была нарисована поляна с двумя небольшими холмами. Посередине ее стояла женщина и за руку держала мальчика. Ребенок почти не виден из-за высокой, тронутой ветром травы, которая волновалась как небольшое зеленое море.
«Вай, мамочка, да это ведь как будто я», — защемило Галино сердце. Вспомнилось прошлогоднее лето, когда она с Олежкой в выходной день у Пор-горы собирала землянику. Даже боялись ходить по лугу, осыпанному сочными ягодами. От жары мальчику захотелось пить. Галя спустилась с ним к роднику и встретилась с двумя мужчинами. Одного, кадровика райпо Зубрилова, хорошо знала.
— Вот тебе жениха привез, нравится? — засмеялся тот и показал на друга. — Архитектор района. Юрой зовут. Вернее, Юрием Алексеевичем. Перед заходом к тебе остановились попить святой воды.
— Пейте, пейте, может, и сами святыми станете, — тогда ухмыльнулась Галя. — Сейчас мужики виноватыми себя не чувствуют.
И сказала не зря: Зубрилов давно за ней ухлестывал. Почему не ухлестывать — женщина она молодая, красивая, с мужем давно разошлась. Тот на стороне живет, в Вармазейку и не заглядывает.
Второй раз встретила Юру под Новый год.
Правда, и потом видела, только издали. Ей некогда было ходить по райцентру, где работал архитектор. Она почти целый день печатала на машинке в редакции. После этого взяли работать в приемную исполкома райсовета. На квартиру приходила только ночевать. В тот день в обеденный перерыв зашла купить Олежке игрушки и повстречалась с Юрой. Проводил до редакции. После того дня все и началось.
Парень приглянулся ей. И сам он всем сердцем прилип к ней тоже…
… Галя и не заметила, как вышел Атякшов. Увидела его только тогда, когда тот положил перед ней
— Вот этих, Галина Ивановна, вызовешь на заседание исполкома к десяти часам на завтра. Если кто позвонит или приедет, скажи, что я в Вармазейке.
— Поняла, Герасим Яковлевич.
— Еще вот что… Руководителя райпо нет на месте, сообщи ему: его завтра вызывает Керзин. Тогда я пошел…
Галя подвинула поближе синий телефон, начала звонить.
Доехав до Вармазейки, Атякшов вначале зашел в правление. Там, кроме двух женщин, щелкающих костяшками счетов, никого не застал. Спросил, как найти Вечканова. Одна зашла в соседний кабинет и вскоре по рации на ее «Алло, алло!» откуда-то поблизости, будто с коридора, раздался мужской голос. Герасим Яковлевич сразу узнал Ивана Дмитриевича. Тот велел приехать к животноводческому комплексу.
Минут через пять Атякшов уже стоял на берегу Суры. Река открылась перед ним всей широтой. Дрожа и потрескивая, она ломала плывущие по ней льдины, гнала их вдаль. На том берегу верхушки ив казались ему колышащейся полынью. Оттуда вода стремилась вверх, но белым голенищем вытянутая Пор-гора ее не пускала.
Подальше лежала широкая поляна, по которой в сторону леса толстым канатом тянулся Бычий овраг. Весна почти не дотронулась до него. Снег белел, как девичьи зубы. Под ногами петляли разные следы. Герасим Яковлевич стал их рассматривать. Вот эти — заячьи, которые побольше — оставили волки. Чуть в стороне прошел лось. Прошел, видать, ночью или этим утром — блинами рассыпанные следы копыт хоть сейчас собирай — их даже ветер не раздул.
Эти места Атякшов хорошо знает. Раньше здесь рос густой сосняк. Деревья высокие, как корабельные мачты. Когда рассматриваешь верхушки, даже шапка слетает. В пургу и осенний ветер их треск и причитания слышались аж в Чукалах, куда отсюда километров пять. В молодости в овраге Герасим Яковлевич собирал ягоды и калину, в лесу валил бревна на срубы. Тридцать лет прошло, а овраг совсем не изменился. Правда, сосны вырублены и на их месте уже кустарники, но если посмотреть со стороны, он казался натянутым между небом и землей сухожильем. Об этом овраге много легенд и преданий. Причем, самых разных. Люди любят выплеснуть наружу свои чувства, собирать байки об увиденном в родных местах.
Герасим Яковлевич слышал одну сказку от дедушки. Однажды, рассказывал тот, встретились человек с волком, договорились жить вместе. Неделю живут, другую. Волк зайцев и куропаток ловит, мужик домашние дела справляет. Понял мужик, что не по своей воле живет.
Давай зверя обвинять: «Ты, волчара, за троих ешь. Хватит, давай поменяемся местами». — «Хорошо, — улыбнулся волк, — пусть будет по-твоему», — и отпустил друга искать еду.
Три дня мужик бродил по лесу. Три дня скрипел от досады зубами: живое мясо почти под ногами валяется, а в руки не дается. Вернулся домой с пустыми руками. Там его ждал чугун с мясом. Набил живот, свалился на лавку, давай храпеть. Храпеть-то храпит, но и сон видит. Будто идет он по густому лесу, навстречу — медведь. — «Куда спешишь, добрый молодец?»— начал расспрашивать его хозяин леса. — «Искать счастье!»— надменно ответил мужик и, подняв гордо голову, зашагал опять по своей дороге… Долго так шел, от усталости чуть с ног не валится. Уже хотел отдохнуть, но здесь увидел длинный пруд. Вода чистая-чистая, аж дно виднеется. «Сполоснусь и сразу пройдет усталость», — обрадовался мужик. Сбросил одежду, прыгнул в воду. И там, на дне пруда, остался. Не смог выплыть.