Переписать сценарий
Шрифт:
Странным во всей этой истории было категорическое отрицание Японией самого факта участия её подводных лодок в бою, а правительством США — присутствия военных кораблей этой страны в районе боевых действий. Тем не менее, на эти частности никто не обращал особого внимания. Большая политика — одно, а результат проведения и воплощения её в отдельно взятой военной компании — другое.
Самым внимательным читателем сообщений и новостей был Сценарист, который путём несложного сопоставления фактов сразу понял, почему сообщение Симоны пришло именно от Макарова, и откуда там взялся американский «миноносец». Неясности имелись только с подлодкой. И теперь Сценарист с нетерпением ожидал появления Симоны
В ответном сообщении адмиралу Макарову Великий князь Александр Михайлович благодарил за информацию, и в качестве места встречи назвал Владивосток. Кроме этого, Великий князь выражал озабоченность появлением у Порт-Артура японских подлодок и предлагал воздерживаться от активных действий на море ввиду полного отсутствия у эскадры эффективного противолодочного вооружения. А также спрашивал, имеются ли у Степана Осиповича возможность и желание встретиться для обсуждения этих вопросов во Владивостоке, воспользовавшись для посещения этой встречи “американским” миноносцем?
Желание у Степана Осиповича было. Не было возможности. Эскадра не умеющая ни стрелять, ни маневрировать, находилась в плачевном состоянии, а теперь эта новая напасть в виде подлодок противника не разрешала ему оставить вверенные корабли даже на один день. К тому же на кораблях был объявлен аврал. Из бункеров кораблей срочно выгружали кардифские угольные брикеты, часть из которых оказалась пропитана нитроглицерином, и специалисты выясняли, почему еще во время бункеровки они не сдетонировали от тряски и ударов. Сразу появилась масса вопросов к главному поставщику угля, барону Горацию Евзелевичу Гинцбургу, действительном статскому советнику, купцу первой гильдии, ктитору большой хоральной синагоги в Петербурге, с недавних пор удивительным образом переквалифицировавшегося из финансиста в энергетика, и совмещающего поставку британского угля как русскому, так и японскому флоту.
— Передайте князю мою искреннюю признательность за приглашение, и сожаление в связи с невозможностью его принять, — вздохнул адмирал, и жестом дал понять адъютанту, что больше его не задерживает, однако тот даже не сдвинулся с места
— Что такое, голубчик? Что-то не ясно? — удивился командующий
— Ваше Высокопревосходительство, никак невозможно. Связи нет…
Именно в этот день авангард 2-й армии Японии оседлал дорогу Пекин — Мукден, вышел к пригородам, прервав железнодорожное и телеграфное сообщение Порт-Артура с Маньчжурией. А в Пекин уже прибывали части британского экспедиционного корпуса.
***
Пока между адмиралом и князем шла переписка, катер Симоны стоял в Восточной Бухте Порт-Артура. Вот уж где путешественники вдоволь насмотрелись на жизнь чисто русского портового городка, по какому-то нелепому стечению обстоятельств заброшенного в Китай — абсолютно чужую страну, быт и традиции которой никак и нигде не пересекались с жизнью населения России.
После двух якорных мин, выловленных при тралении фарватера, предотвращенной диверсии на “Петропавловске” и разговора с Великим князем, выразившим удовлетворение прибытием Симоны, адмирал Макаров сменил сарказм на доброжелательность и проникся уважением к этому загадочному кораблику и его команде.
Теперь “американский миноносец” стоял у причальной стенки внутреннего Восточного бассейна, подзаряжая аккумуляторы, а его обитатели имели возможность понаблюдать за жизнью города-порта, на 115 лет отстоящего от их собственного времени.
Впрочем, город-порт — это громко сказано. Хаотично разбросанные по берегам бухты пакгаузы, кладовые, и просто сараи всевозможных размеров, частью каменные, а большей частью —
Ещё больше, чем внешний вид, понятию “порт” не соответствовал запах, висевший над Порт-Артуром и представлявший собой дикий коктейль, состоящий из угольной гари от непрерывно коптящих кораблей и навоза от присутствующих здесь же в огромном количестве домашних животных и птицы.
Самое главное, что не мог постичь ум человека ХХI века — что во всём этом, более чем скромном быте было такого привлекательного, за что стоило воевать? Пытливый глаз путешественника во времени искал, и не находил ни одной материальной, либо другой причины, ради которой под стены этого поселения, мало похожего на город, потребовалось посылать на смерть сотни тысяч людей? За отсутствием явно видимых материальных причин оставались те, которые изложил в “Трех мушкетерах” Александр Дюма — “Дерусь, потому что дерусь!” и “Причина дуэли — одно место из блаженного Августина, по поводу которого мы не сошлись во мнениях” …
За размышлениями путешественников на эту тему, их застали два сообщения адмирала Макарова. Первое — приятное, о том, что Великий князь нашёлся, и приглашает Симону во Владивосток, и второе, тревожное — о полном прерывании связи Порт-Артура с “Большой землёй”.
— Симона Сергеевна! Умоляю! Всего один вечер! Вы же обещали спеть! — флаг — офицер штаба адмирала Макарова, мичман Бурачек, добровольно взявший на себя роль хлебосольного хозяина, был искренне огорчен объявлением о немедленном отправлении гостей во Владивосток.
— Уважаемый Павел Павлович, — Симона взяла юного мичмана под локоть, отчего тот потупился и заалел, как маков цвет, — у Вас служба, и мы тоже… на работе. Нас срочно ждут во Владивостоке, ведь сейчас наш катер — единственное средство связи с внешним миром, которой больше нет в Порт-Артуре. У Степана Осиповича, и у меня лично, есть к Вам, очень важное поручение. Вот это — радиостанция дальней связи «Айком IC-78». Она обеспечит связь с нашим кораблем, а когда мы дойдём — связь Порт-Артура с Владивостоком. Она будет находиться только у Вас, под Вашим контролем, и Вашей ответственностью. Никто, кроме Вас, и адмирала Макарова не должен видеть эту радиостанцию, и тем более, — прикасаться к ней. В случае опасности — уничтожить. А работать с ней очень просто, я сейчас покажу…
Глава 45 Вихри враждебные…
В погоне за справедливостью немало невиновных затоптано. Но их затоптали за правое дело, что является большим утешением.
Массовый террор, который позже назовут «первой русской революцией», спровоцированный суицидальной политикой царского кабинета, щедро оплаченный “нашими западными партнёрами”, рос вширь и вглубь.
Так называемая «русская интеллигенция», которую всегда отличали две особенности — абсолютная личная безответственность и зависть к обитателям коридоров власти, шумно рукоплескала каждой новой смерти неправильных монархистов и буквально, носила на руках правильных революционеров, называя их «борцами за свободу и счастье трудового народа».