Переплести судьбу

Гусина Дарья

Аманиэль стоял ко мне спиной, пока я спускалась по лестнице, а затем резко повернулся. Чары, возможно, он и не накладывал, но как было не потонуть в этих невероятных зеленых глазах со змеиным разрезом? Сердце забилось чаще, по рукам и плечам забегали мурашки. Я могла бы часами любоваться Аманиэлем как произведением искусства, позволь он мне это. А если согласишься стать его женой, пусть даже так — на положении почетной наложницы, получишь и райское удовольствие, и возможность видеть это идеальное тело, прекрасные глаза и прочие достоинства… ну, может, не каждый день, но часто. Моя ли это мысль? Я с подозрением вгляделась

в альва. Выражение лица у того было вполне невинным, лишь бровь немного приподнялась: мол, о чем это вы думаете, непроизвольно облизывая губы, Ваше Высочество?

— Почему здесь? — спросила я, подойдя.

— Хотел посмотреть на барельефы и фрески, — ответил альв. — В последний раз я видел их, когда был ребенком.

Повелитель двинулся между колонн галереи, я пошла за ним. Аманиэль подошел к гладкой стене, грустно улыбнулся и покачал головой.

— Хочу верить, что они все еще там, — прошептал он, прикасаясь кончиками пальцев к грубой, серой поверхности.

Это прозвучало так человечно, что я затаила дыхание.

— Это очень старое место. При моем деде замок назвался Коэд-тун, что на древнем языке означает «дом». Люди добывают особый камень, изгрызая горы, крошат его и смешивают с водой, — сказал Аманиэль, будто прислушиваясь кончиками пальцев к тому, что скрывала стена. — Они облепили им все стены. А внутри — старая постройка, гладкие камни, покрытые альвийским мрамором, особым, прекрасным, с золотистыми прожилками. Зачем они спрятали такую красоту? Люди глупы. Они не понимают сути прекрасного.

— Понимаем, — тихо сказала я.

— Ты — Странница. Одно то, что ты подхватила чужое умирающее тело, заставив и себя жить, уже делает тебя особенной.

— Что за вторая половина пророчества? Скажи! — потребовала я (на «ты», так на «ты»).

— Всему свое время.

Аманиэль слегка нажал тонкими белыми пальцами на стену, и та поддалась, крошась и поднимаясь вверх пыльным облаком, как будто была сделана из утрамбованного песка. Ветерок, поднявшийся в галерее, уносил крошево прочь через балконы. Стражники застыли с выражением тщательно контролируемой паники на лицах.

Мягкие движения Аманиэля обнажили большой фрагмент фрески, спустя столько лет все еще яркой, заставляющей мое сердце биться быстрее. На фреске были изображены существа необыкновенной красоты, высокие, белокожие, беловолосые и золотоволосые. Изображение напоминало карту, на которой люди были гротескно велики, а замки с белыми шпилями и деревья с широкими кронами — слишком малы по сравнению с человеческими фигурами. Рядом с дворцами, охватывая здания в изгибы тела, извивались петлями огромные змеи. Волосы сидов и альвов были заплетены в косы, доходящие им до коленей. Я невольно посмотрела на Аманиэля. Вот достойный наследник древних народов.

— Каждый дворец — вотчина Повелителя, Дом, коэд-тун, — начал объяснять альв, водя рукой по фреске, — каждый змей — наг-ши, владелец Дома, наследник одного из старых родов, каждое дерево — роща дриад, каждая скала — дом горных фейри, каждый водопад — жилище фей вод. Все здесь: гармония, покой, единение, общая работа на благо Матери и Отца Лесов. Все было так, пока не пришли люди.

— Очень красиво, — сказала я, борясь с тоской по утраченному миру.

— Они все равно это погубят, — вдруг задумчиво проговорил Аманиэль и ударил по фреске кончиками пальцев.

Поверхность ее покрылась трещинами и каждый кусочек, словно элемент привычных мне с детства картонных паззлов, поднялся в воздух. Я тихонько вскрикнула.

— Не

бойся, — сказал Повелитель. — Я лишь прихвачу это с собой. Был договор не забирать тебя. О самом замке уговора не было. Им все равно это не нужно. А для нас это — летопись, сокровище.

Охрана всполошилась и бросилась к осыпающейся стене. Однако стражникам не оставалось ничего другого, как стоять и беспомощно наблюдать, как собственность их нанимателей по крупинкам вылетает в окна. Впрочем, Аманиэль ограничился лишь фресками и несколькими барельефами, в том числе и тем, на котором сиды, девушки и парни, исполняли грациозный танец.

— Хочешь посмотреть их танец вживую? — Повелитель повернулся ко мне, загадочно улыбаясь. — По глазам вижу, что хочешь. Нет-нет, я тебя не похищаю, лишь приглашаю к себе. Скажи, что ты согласна.

Я смотрела в глаза Повелителю. Сдается мне, он бессовестно врет. И чары он использует, и понятиями жонглирует, и чувствами манипулирует. Я стояла, не в силах сказать ни слова, кроме тихого «да». Но внутри рос протест. Нет, не против чар альва. Против вынужденного заточения в стенах замка Коэд, многочисленных запретов и ограничений, постоянного страха за свою жизнь и жизнь подруги. Хочу увидеть Дома Альвов и Холмы Сидов, Рощи дриад и Водопады Фей. Я энергично кивнула. И будь что будет.

Аманиэль слегка нахмурился, задумчиво глядя вдаль через проем в стене между колоннами балкона.

— Как мы попадем в Лес? Они заплели все окрестности своей паутиной. Я не смогу вызвать свою бестию. Змея, — озабоченно пояснил Повелитель.

Альв потер рукой лоб, кожа там окрасилась в розовый.

— У тебя кровь, — с тревогой сказала я.

Повелитель посмотрел на ладонь и удовлетворенно хмыкнул. Причиной его радости была небольшая кровоточащая царапина у большого пальца. Должно быть, Аманиэль поранился осколком фрески.

— А вот и ответ.

Альв достал из-за пояса небольшой кинжал и расширил рану. Кровь закапала на пол галереи. Из ее капель проклюнулись и быстро поползли вверх стебли сочного, ярко-зеленого вьюнка. Из каждой плети вытягивалась ветвь с розеткой алых цветов на конце. Вьюнок ушел за перила балконов, цепляясь за камень и переплетясь. Вскоре перед нами предстал уходящий вдаль мост из ветвей и листьев, с вкраплениями кроваво-красных бутонов.

Он лег поверх розовой магической паутины, проложенной чуть выше человеческого роста вдали, над крепостной стеной и вторым рвом, определяющем границы Освященного Леса. Когда прекратилось шевеление побегов и мост обрел неподвижность и видимую твердость, небо над замком заволокло серыми тучами. Темная пелена зависла, казалось, над самыми нашими головами.

— Это не я, — объяснил альв в ответ на мой вопросительный взгляд. — Это протест людской магии против сильной лесной ворожбы. Поспешим.

Аманиэль легко вспрыгнул на перила балкона и протянул мне руку. Мы стояли у начала моста и чего-то ждали. Я видела, как эр Капаида любезничает внизу с Дилой у соломенных чучел для тренировки мечников. Ох уж этот жрец Капаида! Ни одну барышню в замке не пропустил и ведь не грубо клинья подбивает, а все культурно, с разговорами, расспросами — Мабета рассказывала. Дила похихикала и ушла, горда неся грудь в вырезе платья и виляя задом. Жрец остался у чучел. Он задумчиво тер подбородок. Внезапно, словно что-то почувствовав, экзорцист поднял голову и увидел нас с Аманиэлем на балконе. Жрец ошеломленно проследил взглядом вдоль моста из переплетенных побегов вьюнка. Пухлое лицо Капаиды вытянулось. Я помахала ему рукой.