Переплёт
Шрифт:
Голос его постепенно менялся, становился шипящим, и каким-то… томным. А закончив свою пламенную речь, Тукхвар несколько раз провёл рукой по паху. Чешуйчатые пластины разошлись, и Димка узрел-таки мужскую гордость Ристагонов во всей красе. Член оказался только один, прегадкого малинового цвета, но такой толстый и длинный, что парень закономерно подумал: «Огнетушитель, блин! И куда это всё в меня поместится? Разорвёт же к чёртовой матери!», и вновь задёргался, пытаясь освободиться.
Ристагон гадко заухмылялся, видя всю бесполезность попыток парня, а потом
– Не тронь меня, гад! – крикнул Димка, уже не владея собой, и сумел-таки стряхнуть руки Тукхвара. – Мерзость какая!
Его зафиксировало ещё жёстче, а потом Тукхвар подошёл к Димке и положил руки ему на голову. Димка дёрнулся, но понял, что не может больше сделать ни единого движения.
– Давно нужно было это сделать, – пробормотал Ристагон, и тут же Димка ощутил странное давление, очень похожее на то, которое ощущал от ментального паразита, оккупировавшего тело Нико.
«Подчинись мне, подчинись, сдайся!» – требовал ворвавшийся в голову голос. Больно было ужасно, но Димка кое-как смог сосредоточиться и мысленно рявкнул: «Пошёл на хуй!», представив, как даёт Тукхвару хорошего пинка.
Ристагон отшатнулся, глаза его сузились, превратившись в две тонкие щёлочки:
– Сопротивляешься, гадёныш? Ладно, тебе хуже…
Димка дёрнулся, но понял, что двигаться по-прежнему не может, и тогда он отчаянно мысленно взмолился: «Борька! Борька! Помоги!»
Голова в ответ вновь взорвалась болью, мерзкие сухие руки Ристагона сильно сжали бёдра парня, и он понял, что всё… совсем всё… ничто и никто не придёт к нему на помощь…
«Отец! – вырвалась у него просьба, в которую Димка вложил всё своё отчаяние и надежду. – Отец! Помоги мне!»
Тукхвар, словно услышав это, только коротко и сухо рассмеялся, браслет на его руке замерцал, и Димка с неожиданной ненавистью подумал: «Игрушка проклятая! Сгинь!»
Голову пронзило очередной вспышкой боли, а браслет… браслет вдруг стал полупрозрачным и гибким, а потом словно стёк с руки Тукхвара, глухо стукнувшись о накрытый ковром пол. У Ристагона из головы моментально исчезли все грешные мысли, он попытался поднять браслет, но тут же снова уронил его с воплем ярости и боли:
– Что? Что ты сделал с ним, гадёныш???
А потом Ристагон схватил валявшийся на полу тяжёлый кожаный пояс от своего одеяния и начал исступлённо хлестать Димку, словно плетью:
– Сделай всё, как было, тварь! Верни всё, как было!
Удары сыпались, куда попало, один из них попал по лицу, лопнула губа, потекла кровь, но Димка в ответ только смеялся. Боли в этот момент он почти не ощущал – чистый адреналин. А Тукхвар бесился, явно не понимая, что происходит и почему беспомощная жертва ржёт, как подорванная. Он настолько увлёкся своим занятием, что не заметил то, что заметил Димка – дверь в комнату дрогнула и распахнулась… А потом… Потом незнакомый голос произнёс:
– Немедленно отойди от моего сына, извращенец! Башку снесу!
Димка скосил глаза ещё больше,
Ристагон тоже сообразил, что связываться с разъярённым Найя себе дороже, поэтому он метнулся быстрее молнии, приставив выпущенные когти к шее Димки, и рявкнул:
– Кто кому ещё снесёт! Ни с места, или твой смесок сдохнет здесь и сейчас!
Однако Алькотрис оказался ещё быстрее. Вырвавшийся из браслета луч отбросил Ристагона в сторону, от души приложив об стенку. Любого другого такой удар лишил сознания, но не Ристагона. Он тут же вскочил на ноги и с рычанием бросился на Алькотриса. Однако, не успев сделать и шага, взвыл и грохнулся на пол. Из его ступни торчал обломок браслета, оказавшийся, судя по всему, очень острым.
Найя от души приложил Ристагона ногой, и когда тот перестал трепыхаться и затих, подхватил многострадальный пояс и ловко связал Тукхвара. А потом бросился к Димке, помогая освободиться.
Непонятно, что Алькотрис проделал, но давление исчезло, и Димка смог перевернуться и приподняться. Найя обнял его и прошептал:
– Прости… Я не хотел, чтобы наша встреча была такой… Прости, что допустил всё это… Сын… Не сердись на своего непутёвого отца, который оставил тебя, хоть и не по своей воле…
Димка обнял отца в ответ и прошептал:
– Я… я не сержусь… Но как ты смог очнуться? Не понимаю…
– Я расскажу всё, – кивнул Алькотрис. – Но скажи, как там твоя мама? Я чувствовал в ней что-то необычное, но и подумать не мог, что в Ирине течёт Древняя кровь… Скажи, что с ней… Она осталась там? На вашей планете?
– Нет, – вздохнул Димка. – Всё так закрутилось, отец. В маме проснулась кровь Древних. Она не могла оставаться на Земле, они вместе с бабушкой сейчас в каком-то Убежище… Я не знаю точно, где это… Бабушка оставила мне письмо… Надеюсь, что они в безопасности…
– Ничего, – ласково взъерошил волосы Димке Алькотрис. – Теперь всё будет хорошо. Мы их найдём. Обязательно найдём. А сейчас нам нужно выбраться отсюда… И связаться с Семьёй. И, прости… Глупый вопрос… Я же даже не знаю, какое имя дала тебе мама.
– Дмитрий, – ответил парень. – Дима. А твой сын Никотрис принял меня в Семью. И теперь меня зовут Димотрис Нивиаар.
– Молодец Нико, – улыбнулся Алькотрис. Но тут же помрачнел:
– Послушай, до того, как я оказался здесь, я встречался с Арентисом. Дальнейшее помню очень плохо… С ним всё в порядке?
– А ты не помнишь? Совсем? – вздохнул Димка. – Прости, но Арентис оказался предателем Семьи. Это из–за него ты столько лет пролежал в этом… в этом хрустальном гробу.
Алькотрис помрачнел ещё больше, но тут же тряхнул головой:
– Понятно. Проблемы нужно решать по мере их поступления. Надо выбираться отсюда. Сможешь идти, сынок?
Димка выпрямился и сделал несколько шагов. Сейчас, когда адреналин схлынул, следы от ударов, оставленные Ристагоном, стали нестерпимо болеть. Идти тоже было больно, но терпимо.