Переправа
Шрифт:
— Нет, — отрывисто бросает Катбад. — А что случилось?
— Эта маленькая девочка исчезла десять лет назад, — поясняет Нельсон, — когда вы и ваши товарищи разжигали страсти из-за хенджа. Я подумал — возможно, вы ее видели.
Катбад неожиданно выходит из себя. Рут вспоминает его способность мгновенно менять настроение. Теперь, с темным в синем свете лицом, он выглядит как в те дни.
— Этот хендж, — говорит он дрожащим от гнева голосом, — был священным местом, предназначенным для поклонений и
Рут слегка потрясена этой нападкой. Нельсон же заметно вздрагивает при словах «поклонений и жертвоприношений».
— Мы его не уничтожили, — чуть запинаясь, произносит Рут. — Он в университете. В музее.
— В музее! — злобно передразнивает Катбад. — В мертвом месте, полном костей и трупов.
— Мистер Мэлоун, — вмешивается Нельсон, — десять лет назад… сколько вам было?
— Сейчас мне сорок два. Только я не считаю годы в светском плане.
Нельсон и это пропускает мимо ушей.
— Значит, десять лет назад вам было тридцать два.
— Пятерка по арифметике, старший детектив-инспектор.
— Чем вы занимались десять лет назад, будучи тридцатидвухлетним?
— Смотрел на звезды, слушал музыку сфер.
Нельсон подается вперед. Голоса не повышает, но Рут внезапно чувствует, что в фургоне похолодало и словно повеяло ожесточенностью. И исходит она не от Катбада.
— Послушайте, — негромко говорит Нельсон, — либо вы по-хорошему ответите на мои вопросы, либо поедете в участок и сделаете это там. И даю вам слово: когда станет известно, что вас допрашивали в связи с этим делом, смотреть будете не на звезды, а на толпу, сжигающую ваш чертов фургон.
Катбад несколько секунд глядит на Нельсона, запахнув на себе плащ, словно защищаясь. Потом негромко отвечает:
— Десять лет назад я жил в колонии хиппи возле Кромера.
— А до того?
— Был студентом.
— Где?
— В Манчестере. — Катбад взглядывает на Рут и странно улыбается. — Изучал археологию.
Рут судорожно вздыхает.
— Но ведь там…
— Преподавал Эрик Андерсен. Да. Там я познакомился с ним.
Нельсону это как будто безразлично, но Рут в смятении. Значит, Катбад знал Эрика задолго до раскопок хенджа. Почему Эрик об этом умолчал? Эрик был ее наставником, когда она писала докторскую в Саутгемптоне, но до этого читал лекции в Манчестере. Почему Эрик не сказал, что являлся наставником Катбада?
— Ну и что вы делали в этой колонии? Кто-нибудь из вас занимался настоящей работой?
— Смотря что вы имеете в виду под настоящей, — вспыхивает Катбад. — Мы выращивали овощи, готовили из них еду, писали музыку, пели, занимались любовью. А я был почтальоном, — добавляет он.
— Почтальоном?
— Да. Считаете вы это настоящей работой? Начиналась она рано, что меня вполне устраивало.
— Свободным, чтобы срывать раскопки хенджа?
— Срывать! — В глазах Катбада снова вспыхивает огонь. — Мы пытались спасти его! Эрик это понимал. Был не таким, как остальные… — Катбад умолкает, подбирая выражение покрепче. — Эти… государственные служащие. Он сознавал, что это священное место, предназначенное данной местности и морю. Ему не требовалось датирование по углероду и прочая чушь. Он стремился к единению с природой.
Нельсон снова перебивает его. Рут понимает, что после слова «священное» он перестал слушать.
— А когда раскопки окончились?
— Жизнь продолжалась.
— Вы по-прежнему трудились почтальоном?
— Нет. Нашел другое место.
— Где?
— В университете. До сих пор там работаю.
Нельсон смотрит на Рут, та отвечает растерянным взглядом. Все эти годы Катбад находился рядом с ней в университете. Знал ли об этом Эрик?
— Кем?
— Лаборантом. Первый диплом у меня по химии.
— Вы слышали об исчезновении Люси Дауни?
— Об этом много писали в газетах, так ведь?
— А о Скарлетт Хендерсон?
— О ком? А, о маленькой девочке, которая недавно исчезла. Да, слышал. Позвольте, инспектор… — Неожиданно его голос меняется, и он распрямляется в кресле. — Что все это значит? У вас нет ничего, что связывало бы меня с этими девочками. Это полицейский произвол.
— Нет, — мягко возражает Нельсон, — просто формальный допрос.
— Я больше ничего не скажу без адвоката.
Рут ожидает, что Нельсон начнет спорить (считается, что адвокаты нужны только виновным), но вместо этого он встает, задевая головой подвешенный амулет.
— Спасибо, что уделили нам время, мистер Мэлоун. Еще один вопрос. Могу я получить образец вашего почерка?
— Моего почерка?
— Да. Для нашего расследования.
Катбад, судя по выражению лица, хочет отказать, но потом медленно встает и подходит к картотечному шкафчику, неуместно возвышающемуся в углу. Отпирает выдвижной ящик и достает лист бумаги. Рут недоумевает, зачем человеку, живущему в увешанном амулетами жилом фургоне, еще и запираемый картотечный шкафчик.
Нельсон смотрит на текст, и лицо его на секунду мрачнеет. Рут видит, как он заиграл желваками, и ждет, что последует. Однако Нельсон разглаживает бумагу и говорит мягко и дружелюбно:
— Большое спасибо, мистер Мэлоун. Всего доброго.
— До свидания, — негромко произносит Рут. Катбад даже не смотрит на нее.
Под ногами у Рут и Нельсона хрустит галька. Рыбаки все еще сидят на стенке гавани. Надвигается прилив, неся крепкий соленый запах и стаю кричащих в небе чаек.