Перепутья
Шрифт:
«Если когда-нибудь и сядет Витаутас на трон великих князей литовских в Вильнюсе, то эти замки, заново построенные орденом, станут так же угрожать Литве, как теперь замки на Немане угрожают Жемайтии!» — размышлял рыцарь Греже, не понимая замыслов князя.
Хотя рыцарь Греже и служил крестоносцам, он не чувствовал себя их человеком, а в последнее время, когда полюбил Книстаутайте и лучше узнал жемайтийцев и литовцев, из среды которых и сам происходил, в нем поднималась неприязнь к ним.
Изменились не только его взгляды; он стал сердечнее относиться к своим соотечественникам. Испытывая ненависть к крестоносцам, рыцарь Греже с каждым днем все больше и больше проникался симпатией к литовцам и жемайтийцам.
XXXVII
В
В конце 1391 года черные тучи затянули небо над Великим Княжеством Литовским и Королевством Польским, и угрожали они не только Кревской унии, заключенной между поляками и Ягайлой в 1385 году, но и большими несчастьями обеим странам.
С каждым новым походом князя Витаутаса на Литву ослабевала власть и падал авторитет Скиргайлы, а его полки и бояре со своими людьми убегали в Риттерсвердер. Староста Вильнюса поляк Клеменс из Московожа был вынужден уйти; заменивший его наместник Ягайлы в Литве, тоже поляк, Ясько из Олесницы, просил отпустить его. Кернавский князь Александр Вигантас, которого польские паны хотели поставить на место Олесницкого, умер, и возникла опасность, что Литва или совсем распадется, или отделится от Польши. А в таком случае вскоре пришел бы конец и самой Польше. Эту опасность видели и польские паны.
Высшее духовенство и паны магнаты собирались в Вавель, в высокий королевский замок. Лица у всех были сосредоточены, настроение миролюбивое, так как все они сознавали серьезность положения обоих государств. Сидели они рядышком, по установившемуся порядку, согласно занимаемому в государстве положению и родовитости происхождения. Впереди всех находился краковский епископ Выш в парадном облачении. Он сидел справа от королевского трона, и по его торжественному выражению лица и платью чувствовалось, что епископ считает себя здесь не только государственным мужем, но и наместником божьим. Слева от трона пыжился князь Земовит и, невзирая на ответственность момента, бросал косые взгляды в сторону своего соперника — епископа.
Широко распахнулись двери, и титулованный придворный доложил о приходе короля. Все встали. При появлении на пороге Ягайлы все склонили головы. Когда король уселся на троне, заняли свои места и вельможные паны.
— Государь наш, светлейший король польский, и вы, паны магнаты, — первым заговорил краковский епископ, — собрались мы здесь сегодня по важному делу, которое касается двух наших объединенных государств: коварный северный сосед, орден крестоносцев, увидев процветание меж нами разногласий и ссор меж братьями, намерен воспользоваться удобным моментом и поначалу захватить княжество Литовское, а потом уж расправиться и с нами. Мы не вправе и дальше спокойно взирать на это. По сведениям, полученным из Риттерсвердера, князь Витаутас готовится к новому походу на Литву. Пока неизвестно, куда направится князь, хотя до нас дошли слухи, что он якобы собирается повести свое воинство в те земли, в которые до сих пор еще не ступала нога крестоносца. На сей раз вряд ли устоит и Вильнюс, тем более, что польские гарнизоны не пользуются поддержкой местных жителей, а литовцы без боя целыми отрядами переходят на сторону Витаутаса. Кроме того, все новые замки, построенные крестоносцами под Гродно, сегодня угрожают Литве, а завтра-послезавтра они будут угрожать уже нам. Словом, Великую Литву ожидает та же участь, что уже постигла Жемайтию. Как теперь крестоносцы из Жемайтии совершают набеги на Литву, так со временем, если мы сегодня не примем решительных мер, они из Великой Литвы начнут терзать Польшу. Сегодня мы видим, что присоединение Литвы к Польше, на которое мы так надеялись, хотя и занесено в акт Кревской унии, но остается только на пергаменте,
— Этому не бывать! — король Ягайла кулаком ударил по подлокотнику трона и, тряхнув волосами, добавил: — Я никогда не допущу этого!
— Варвар! — прошептал князь Земовит своему соседу, краковскому каштеляну.
Епископ умолк, покорно склонил голову, как бы соглашаясь с решительностью короля, и после паузы сказал:
— Хорошо, светлейший государь, но в таком случае надо подыскать для Литвы другого правителя, ибо князь Скиргайла утратил доброе имя, не пользуется доверием своих людей. Где это видано: во время битвы полки и бояре Скиргайлы толпами переходят на сторону Витаутаса и повсюду встречают и принимают князя как своего короля! Мы должны положить этому конец, светлейший государь! Из-за вражды между братьями, из-за нашей неповоротливости теперь нависла опасность и над Королевством Польским!
— Милостивейший пан, ведь и само Литовское княжество распадается: Жемайтии, считай, уже нет; вдоль всего Немана хозяйничают крестоносцы. Один за другим начинают отходить белорусские и русские князья, и даже не заметишь, как они выскользнут из твоих рук, — заметил королю краковский воевода Спытко из Мельштейна.
— Светлейший государь, — после некоторого колебания заговорил и канцлер, — но и среди велькополяков * слышен ропот и жалобы, что ты, милостивейший король, не выполняешь обещаний, данных в Крево, что медлишь, откладываешь выполнение обязательств, записанных в акте унии…
*
жителей Великой Польши (прим. автора).
— Как не выполняю?! — вскочил король. — Как откладываю? — И, снова тряхнув волосами, подчеркнул: — Я не откладываю… Я выполняю: разве я не усилил крепости Литвы польскими гарнизонами?! Разве я не назначил старостой Вильнюса Клеменса из Москожова?! Разве я не поставил своим наместником, как вы того хотели, Яська из Олесницы?!. Но ни тот, ни другой не сумел ни управлять, ни достойно представлять меня… Тогда чего же велькополяки ропщут?! Чего желает от меня эта шляхта?..
— Милостивейший пан, — снова начал было краковский епископ, но взволнованный король не позволил ему говорить:
— Разве я не хотел поставить своим наместником в Литве преданного вам кернавского князя Александра Вигантаса?! Это вы во всем виноваты, вы не уберегли князя и позволили Витаутасу отравить его!
— Светлейший государь, милостивейший наш король, — словно оскорбленный, вскочил краковский епископ и приложил руку к груди, — да сохранит господь бог нас и тебя от такого страшного подозрения. Это вымысел злых недругов: княз Витаутас — благородный человек и честный христианин!..
— Это змея, которую я пригрел у себя на груди, — снова тряхнул волосами король Ягайла. — Он яму мне роет, с извечными моими врагами якшается!.. Это честолюбец!.. Упрямец!.. Он ни с одним из моих братьев не ладит…
— Кто из нас без греха, милостивейший пан, — желая остудить короля и подойти наконец к цели собрания, смиренно продолжал краковский епископ. — Князю Витаутасу кажется, что ты обошел его своими милостями, он считает себя обиженным, поэтому и связывается с теми, кто может поддержать его. Не тебе он мстит, государь, а как наследник Кестутиса добивается своих прав и идет прямо к цели Вот почему сегодня он является опасным и серьезным нашим и твоим врагом, ибо прямая дорога всегда надежнее и короче извилистой. Известно, государь, что в борьбе между друзьями или братьями выигрывает побежденный. И Витаутас теперь повсюду выигрывает. Но если бы ты, милостивейший государь, по-братски протянул ему руку…