Перерождение
Шрифт:
Брэд притормозил у крыльца и вытащил ключ из зажигания. Почему-то захотелось прочесть молитву, поблагодарить Господа за удачное завершение их долгого пути, только уж очень давно он не молился, слишком давно. Уолгаст выбрался из салона — бр-р, как холодно, начало мая, а в воздухе зимой пахнет! — и поднял крышку багажника. Впервые открыв его на стоянке «Уол-марта» к западу от Рок-Спрингз, он увидел груду банок из-под краски. Сейчас в багажнике лежали продукты, одежда для него и Эми, туалетные принадлежности, свечи, батарейки, походная плитка, баллоны с пропаном, кое-какие инструменты, аптечка
Один удар монтировкой — и навесной замок слетел.
Уолгаст снова зажег фонарь и переступил порог. «Наверное, Эми испугается, если проснется в одиночестве», — подумал Брэд, которому очень хотелось осмотреть дом и убедиться, что там безопасно. Уолгаст щелкнул выключателем, но свет не зажегся. Разумеется, дом был обесточен, хотя где-то наверняка имелся резервный генератор. Без топлива его не запустишь, да и кто знает, в каком он состоянии. Яркий луч фонаря поочередно выхватывал из тьмы разномастные столы и стулья, чугунную печь, письменный стол у стены, а над ним — доску объявлений, на которой пылился одинокий листочек с загнувшимися от времени краями. Ставен на окнах не оказалось, но все стекла уцелели, поэтому печь быстро согреет маленькую комнату.
Уолгаст направил луч фонаря на доску объявлений. «Лето-2014. Добро пожаловать!» — гласил листочек, а ниже шел список детей — сплошные Джейкобы, Эндрю и Джошуа, хотя попались и Аким с Сашей, — с номерами коттеджей, в которые их поселили. Уолгаст отдыхал в этом лагере три года подряд, в последний раз двенадцатилетним, уже в роли помощника вожатого. Он жил в коттедже с мальчишками помладше, многие из которых отчаянно, до истерик скучали по дому. Слезы плакс, проделки шалунов — забот хватало с избытком, но то лето стало золотой порой его детства, самым лучшим и счастливым. Осенью семья перебралась в Техас, и напасти посыпались как из рога изобилия. Лагерь принадлежал учителю биологии по фамилии Хейл. Высокий, с зычным голосом и широкой грудью футболиста — до начала учительской карьеры он играл полузащитником в футбольной команде колледжа. Мистер Хейл дружил с отцом Брэда, но никаких поблажек сыну друга не делал.
Летом мистер Хейл и его жена жили в квартирке на втором этаже Старого дома. Именно эта квартирка и интересовала сейчас Брэда. Толкнув навесную дверь, он оказался на кухне и увидел большой сосновый стол, незатейливые навесные шкафчики, почерневшие кастрюли со сковородками, раковину с древним насосом, плиту и холодильник с приоткрытыми дверцами. Повсюду лежал толстый слой пыли. Часы на старой плите показывали шесть минут четвертого. Уолгаст осторожно включил горелку и услышал шипение газа.
Узкая лестница вела в мансарду, где друг к другу жались крошечные комнатки. Большинство пустовали, но в двух обнаружились койки с поднятыми к стене матрасами, а в одной на козлах у окна стоял аппарат с круглыми ручками и шкалами — коротковолновое радио!
Уолгаст спустился к машине. Эми спала, закутавшись в одеяло. Брэд осторожно потрепал ее по плечу.
Девочка села и протерла глаза.
—
— Дома.
По приезде в лагерь Брэд много думал о Лайле. О ней одной, а не об окружающем мире в целом. Дни тонули в хлопотах: Уолгаст обустраивал дом, ухаживал за слабенькой Эми, но мысли то и дело возвращались в прошлое и парили над ним, как перелетные птицы над бескрайним океаном. Вокруг ни души, единственный спутник — собственное отражение на блестящей поверхности воды.
Он не влюбился в Лайлу с первого взгляда, хотя в душе все перевернулось. Встретились они холодным зимним воскресеньем, когда друзья притащили Брэда в приемное отделение. Баскетболом Уолгаст особо не увлекался, не играл со школьных времен, но приятели заманили на благотворительный турнир по стритболу — мол, ничего напряжного. Каким-то чудом Брэд прошел два раунда, но в очередном матче, подпрыгнув для броска по кольцу, почувствовал резкую боль в лодыжке и… растянулся на полу. Мяч отскочил от обода кольца, добавив унижение к адской боли, от которой на глаза навернулись слезы.
После осмотра дежурный врач объявил, что сухожилие порвано, и отправил Уолгаста к ортопеду, которым оказалась Лайла. Она вошла в комнату, доедая йогурт, бросила стаканчик в корзину, вымыла руки, а к Уолгасту даже не повернулась.
— Я доктор Кайл, — объявила она, вытерла руки, взглянула на историю болезни и лишь потом на Брэда. Красавицей Уолгаст бы ее не назвал, хотя что-то в ней заставило сердце сжаться, как от ощущения дежа-вю. Каштановые волосы, убранные в пучок, были закреплены блестящей палочкой, на тонком носу сидели изящные очки в черной оправе. — Вы повредили сухожилие во время баскетбольного матча?
— Да, — робко кивнул Уолгаст. — Спортсмен из меня никудышный.
На поясе у Лайлы завибрировал сотовый. Она быстро взглянула на телефон, чуть поморщилась и тут же аккуратно дотронулась своим указательным пальцем до мягкой подушечки под средним пальцем левой ступни Брэда.
— Напрягите стопу!
Брэд попробовал… Боль накатила так сильно, что его замутило.
— Где вы работаете?
— В правоохранительных органах, — нервно сглотнув, выдавил Уолгаст. — Господи, как больно!
Лайла что-то записала в истории болезни.
— В правоохранительных… — повторила она. — То есть в полиции?
— В ФБР, — уточнил Уолгаст но, вопреки ожиданиям, огонька интереса в ее глазах не заметил. Равно как и кольца на левой руке, хотя по большому счету это ничего не значило: может, она снимает его во время приемов.
— Направляю вас на рентген, — объявила Лайла, — хотя я на девяносто процентов уверена, что сухожилие порвано.
— То есть?
— То есть вам предстоит операция. Да, дело серьезное… Потом восемь недель в туторе и шесть месяцев на полное восстановление. Боюсь, баскетболу конец, — грустно улыбнулась она.
Лайла дала ему обезболивающее, от которого глаза тут же начали слипаться. Вскоре повезли на рентген, но Брэд едва проснулся, а когда наконец разлепил тяжелые веки, понял, что лежит на койке, а рядом стоит Лайла. Кто-то укрыл его одеялом. Брэд взглянул на часы: девять вечера. Он провел в больнице почти шесть часов.