Пересекая границу
Шрифт:
Если попрошайка выглядит на миллион, вряд ли ему кто-то подаст, если прогноз погоды никогда не совпадает с солнечными днями, я выхожу в обещанную грозу без зонта, если обещают нелетную погоду - еду в аэропорт. Отправляюсь завтра, завтра обещали, как минимум дождь.
Жизнь похожа на фондовую биржу, все галдят и торгуются, от паники до эйфории от рутинной безысходности примелькавшихся цифр до пены шампанского, заливающего ноутбук. Это сравнение не ново, ново в этом откровении то, что я играю на понижение, чем хуже прогноз, тем лучше. Все быстро, сжато, ограничено во времени и с максимальной выгодой. Вся прибыль улетает, на новые, более крупные сделки, это завораживает и не дает вывести единственный
Аристотелю приписывают утверждение - если днем оказаться на дне глубокого колодца, то можно увидеть звезды. Я проверил на себе. Он ошибался. На дне колодца ил, а рассматривать нечего, даже всматриваясь в световое пятно над головой. Горло колодца узкое, дно широкое, конструкция похожа на винную бутылку. Ощущаю себя пробкой, вдавленной пальцем в брюхо посудины. Чтобы достать пробку, сосуд должен быть разбит в дребезги. Одними трещинами не обойтись, не просочиться, и это должен сделать кто-то из вне. Деньги не помогают.
Никакого желания курить нет. Я просто пережевываю кончик фильтра, пока он не превращается в мокрую вату, имеющую привкус типографии. Затягиваюсь. Дышу глубоко, шумно, но умиротворенно, представляя, как весь мир вокруг меня превращается в дым и пепел. Возвращаюсь.
Хочется плакать. Причин много, усталость, раздражение, ненависть, грусть, бешенство, загнанное в район солнечного сплетения, и не подпускаемое к горлу, предвкушение завтрашнего дня и невозможность завершить день сегодняшний, чехарда воспоминаний, глупых не важных, обрывистых и не оставляющих в покое, все это высыпается песком на глаза из-под верхнего века и кроме песка есть что-то еще. Еще дым от сигареты, уголек, выжигающий фильтр и запах типографской краски - горький на вкус.
Забираюсь в спальник. Отхаркивая все сегодняшнее и запивая водой. Холодной, вязкой, снимающей спазм в горле. Просыпаюсь, настолько быстро, что кажется только успел утолить жажду. Без сновидений. С пересохшим горлом. Просыпаюсь разбитым, потерявшим в недавнем прошлом сон, сон, упавший на пол швейной иголкой. Приходится вставать на колени, шарить плавно по полу руками чтобы, когда металл вонзится в ладонь или палец можно было сразу остановиться, но все безрезультатно, невозможно даже нащупать осадок отдохновения от прошедшей ночи.
Поднимаюсь. Не умываясь, иду завтракать. Режу сыр, крошу маленький кусочек масла, извлеченный из холодильника, чтобы разложить его мозаикой на хлеб. Электрический чайник продолжает услужливо булькать, даже после того как отключился. Утром вода кипит особенно громко, пар приобретает плотность и запах городского водопровода. Водопроводные трубы гудят словно порченные дизеля, иногда их заводит кто-то не видимый.
Утром приходится есть по внушенной необходимости. Бытует мнение, что завтрак гораздо важнее остальных приемов пищи. С этим термином я заочно согласен, складывая еду себе в рот. "От удовольствия нельзя получить еды...точнее наоборот...от еды я не получаю удовольствия" - утренний каламбур, в отличии от прочих нелепиц, происходящих со мой, объясняется проще всего. Хотя все остальное тоже не сложно объяснить. Самому себе -легко, но это нисколько не упрощает отношения с окружающими. Плевать. Мое окружение распалось на атомы.
Пережевываю прошлое, настоящее и завтрак.
Переодеваюсь. Стягиваю домашнюю одежду, влезаю без лишнего пафоса в скафандр для путешествий - джинсы и рубашку. Совершенно буднично обуваюсь и присматриваюсь к обуви. Нравится, что кроссовки в пыли этого города и с маленьким битумным пятном на носке левой, все это беру с собой. Да, еще платиновая пластиковая карта и паспорт. На пороге подхватываю под мышку куртку, в кармане которой позвякивают ключи. Собственно - все. Я вышел. Весь.
Правда еще предстояла одна неприятная встреча, где меня не ждали, но я назначил ее сам себе, никого, не предупредив и пока пытался справиться с собственной трусостью, уже ввязался в драку, которую нарисовало мне мое воображение. Я вышел из схватки победителем, изрядно помятым с кровоточащими ссадинами на лице и совершенно неживым холодным взглядом, вызывающим только жалость.
От глупых мыслей я повеселел и прибавил шаг. Побежал, легким утренним бегом, ускоряясь, задыхаясь, наращивая темп, гонясь за собственным сердцебиением. Оно меня обгоняло, казалось вот-вот споткнется, и я пробегу вперед, пронесусь мимо, восторжествовав ненадолго...но мне этого будет вполне достаточно.
Таунхаусы в городе, под боком многоквартирных многоэтажек, смотрятся неуютно, под завистливыми взглядами, сыпящихся с балконов и лоджий. Они гордо жмутся друг к другу, кутаясь в газоны, пытаясь не замечать город, плюющий на них из кондиционеров и ливневок. Гетто, обреченное быть лучше окружающего мира! Здесь люди купив подвал и два этажа, радуются, что соседи их могут окружать максимум с двух сторон, а если кто выскажет критическое замечание, что на первом этаже квартира - это не очень хорошо, то с легкостью можно подняться на свой собственный второй этаж. Но при всех достоинствах половина владельцев, всегда мучается вопросом, почему, они не купили частный дом? Аргументы казавшиеся значительными в прошлом, кажутся уже просто сомнительными доводами, стремительно приобретая все меньшую и меньшую значимость. Одну пятую всей жилой площади съедают лестницы и небольшие лестничные площадки, создавая только видимость объема, и вытесняя жильцов, тесня их острыми углами и молчаливыми угрозами. Выглядит это так, будто приставили нож к горлу и шепчут на ухо: "Все будет нормально. Не дергайся. Просто доверься!"
Нет. Я не боюсь лестниц. Сомневаюсь, что у меня развилась климакофобия, после того как я остался один.
Моя дочь, достаточно маленькая, чтобы сделать правильный и ответственный выбор, достаточно разумная, чтобы говорить то что думает, а думает она то, что ей говорят, но те люди что говорят с ней редко задумываются, размышляют отработанными шаблонами. Странно, но мне нравится то что говорит моя дочь... и это правда. В каждом шаблоне есть надежность, отработанная годами, позволяющая не достигать опасных крайностей.
– Ты к нам?
– знакомый голос с крыльца привлек мое внимание.
– Зачем?
Мужчина, упакованный на все сто, в костюм, сорочку, ботинки и обручальное кольцо, мрачно смотрел на мне в глаза пытался поймать ускользающий взгляд, как неудачный пасс противника. Он делал мне шаги на встречу, замирая после каждого, словно раздумывая над тем правильное ли направление выбрал.
– Хотел попрощаться.
– Надеюсь, уезжаешь?
– Надеюсь.
– ответил я эхом.
– Я зайду и выйду через пять минут. Пустишь?