Переселение душ

Сегаль Эстер

Йефет – прародитель древних греков и других народов Европы – судя по пророчеству Ноаха, должен был быть наделен «простором», что подразумевает не только территориальные преимущества, но и простор мысли и творчества. Мы знаем, что научными и культурными достижениями мир, действительно, во многом (и даже по большей части) обязан потомкам Йефета. Но в благословении Ноаха есть и еще важная деталь, без которой все эти достижения в какой-то мере теряют свою значимость.

Дело в том, что Йефету было приказано «обитать в шатрах Шема». Под шатрами в данном контексте подразумеваются дома учения. Ведь Шем, посвященный служению Творцу (как сказал Ноах: «Благословен Г-сподь, Б-г Шема»), должен был стать проводником

Высшей мудрости и морали в этом мире. И только тогда, когда открытия Йефета (в науке ли, в искусстве ли) не входят в противоречие с учением Шема (то есть остаются в рамках его «шатров») тогда они, действительно, служат движению прогресса и совершенствованию человечества.

Отсюда очевидно, что Шем – духовный ориентир своего поколения, и посему – особая душа. А вот чья она? Кому принадлежала ранее, в ком раскроется позже? Мы найдем ответ с помощью нашего слова .

Оно, как мы помним, употребляется в Торе еще один раз, правда, в совсем другой ее части – во второй книге «Шмот». И вот что мы там читаем про Йохевед, жену Амрама («Шмот», 2:2-10): «И зачала жена, и родила сына, и, видя, что он красив, скрывала его три месяца. Но не могла долее скрывать его, и взяла корзинку из тростника, и осмолила ее асфальтом и смолою, и положила в нее младенца, и поставила в тростнике у берега реки. И стала его сестра вдали, чтобы узнать, что с ним будет. И сошла дочь фараона к реке мыться; а прислужницы ее ходили по берегу реки. И увидела она корзинку среди тростника, и послала рабыню свою, и та взяла ее. И открыла она, и увидела его, младенца; и вот, дитя плачет; и сжалилась над ним, и сказала: этот из детей евреев. И сказала сестра его дочери фараона: сходить ли мне и позвать ли к тебе кормилицу из евреек, чтоб она вскормила тебе младенца? И сказала ей дочь фараона: сходи. И пошла девица, и призвала мать младенца. И сказала ей дочь фараона: возьми младенца сего и вскорми его мне; а я дам тебе плату. И взяла женщина младенца, и кормила его. И вырос младенец, и она привела его к дочери фараона, и он был у нее вместо сына, и нарекла имя ему Моше, потому что, говорила она, ведь из воды я вынула его».

Слово в этом отрывке переводится обычно как «корзинка» – самодельное суденышко, в котором Моше отправился в свое первое плавание по Нилу. На самом деле, перевод вполне актуален. Как мы помним, это изделие было из тростника. Стало быть, сплетено. Стало быть, корзина.

Но почему тогда в ивритском оригинале употребляется именно слово – «ящик», или «ковчег»? Нужно было так и написать: «корзина» – на иврите («саль»). Оно, кстати, и короче, а ведь Тора очень экономна в средствах и не позволяет излишеств ни в выражениях, ни в словах, ни даже в буквах. И, тем не менее, выбирается менее подходящее слово . Почему?

Очевидно, для того чтобы намекнуть читателю, что есть некая связь между ковчегом Ноаха и корзинкой Моше. Давайте попробуем найти, что между ними общего.

1. И ковчег, и корзина предназначены для одной и той же цели – защитить то, что внутри, от воды.

2. Для этой цели они одинаково обработаны. Нам это известно из того, что рассказывается в Торе. В первом случае Б-г велел Ноаху: «и осмоли его (ковчег) внутри и снаружи смолою». Во втором случае описываются действия Йохевед: «и осмолила ее (корзинку) асфальтом и смолою».

Вот, пожалуй, и все. Если не считать еще одной важной детали. И в ковчеге, пережившем всемирный потоп, и в корзине, найденной дочерью фараона, спасалась одна и та же душа – душа того, кто когда-то был Эвелем, затем Шетом, затем Шемом (вот и вторая тайна буквы шин), а теперь Моше.

Теперь нам станет понятнее, зачем Йохевед так странно поступила со своим сыном. Ведь для его спасения она могла придумать какой-нибудь другой способ. Не бросать его в реку, а спрятать в лесу, в поле. Тем более что из мидраша следует, что некоторые другие женщины поступали

именно так. Что же касается матери Моше, то она выбрала совсем нестандартный путь.

Комментаторы по-разному пытаются объяснить ее выбор. Одна из версий такова: придворные астрологи фараона предсказали ему рождение спасителя еврейского народа. Они же предопределили его конец: судя по звездам, ему суждено погибнуть от воды [45] . Этим предсказанием объясняется жестокий указ фараона об утоплении всех еврейских младенцев мужского пола.

Но, как следует из мидраша, фараон не собирался полностью уничтожать еврейскую популяцию – источник дармовой рабской силы. По этой причине он велел астрологам не сводить глаз с небесного свода и дать ему знать, как только «опасный» ребенок попадет в Нил.

45

Надо заметить, что еврейская традиция с опаской относится к астрологии. С одной стороны, звезды, действительно, имеют влияние на людей. С другой стороны, это влияние ограничено. Евреи, соблюдающие заповеди Торы, неподвластны звездам, ибо реализуют свободу выбора во всей полноте и сами ответственны за свою судьбу.

Об этом знали все египтяне. Об этом знала и Йохевед. Бросить ребенка в Нил означало для нее шанс спасти его, а вместе с ним и других детей, обреченных на страшную смерть. Ведь если бы фараону доложили, что операция завершена успешно и что потенциальный избавитель евреев уже в реке, он должен был бы тут же отменить свой указ, что, в свою очередь, означало бы спасение множества жизней.

Судя по мидрашу, все так и произошло. Но мы не будем повторять ошибку придворных египетских астрологов, которые в своих предсказаниях судеб останавливались на определенном пороге и не задавались вопросом, а почему та или иная судьба должна сложиться именно так и есть ли в этом какая бы то ни было Высшая справедливость. Им это было не важно, но не таков еврейский подход к жизни. Поэтому мудрецы Торы все-таки спрашивают, какое значение имела вода в жизни Моше.

И на этот вопрос есть несколько ответов, которые приподнимают завесу над тайной установленного Творцом миропорядка. Один из них тот, что Моше – очередное воплощение души Шема, и потому ему нужно было в своем новом существовании повторить определенные этапы прошлой жизни. Один из таких этапов – спасение в ковчеге .

Так мы видим, как одно слово помогает читателю Торы найти ключ к ее загадкам. Попробуем подтвердить этот принцип на примере еще нескольких слов.

Глава 10. О кирпичах

Описывая страдания евреев в египетском рабстве, Тора сообщает нам следующие подробности («Шмот», 1:13–14): «И поработили египтяне сынов израилевых тяжкой работой. И делали жизнь их горькою трудом тяжелым над глиною и кирпичами и всяким трудом в поле, всякою работою, к которой принуждали их с жестокостью».

Нетрудно заметить, что, перечисляя «тяжкие работы», взваленные на евреев, Тора конкретизирует лишь один вид труда – «над глиною и кирпичами». Этот труд, кстати, стоит на первом месте в общем списке. Далее лишь обобщенные выражения, предваренные словом «всякий»: «всякий труд в поле», «всякая работа».

Исходя из этого, можно сделать вывод, что изготовление кирпичей было самым мучительным, а, стало быть, и самым важный в египетской политике порабощения. Но почему? Ведь мидраш сообщает, что помимо работы над кирпичами египтяне изобрели еще множество непосильных и издевательских заданий. Евреям приказывали заниматься монотонным трудом, не объясняя ни его цели, ни времени окончания. Их заставляли по ночам делать то, что требует света дня, а днем – работу, обычную для ночи. Женщинам давали мужскую работу, непосильную для слабого женского организма. Мужчин заставляли прясть, шить и готовить.