Переселение, или По ту сторону дисплея
Шрифт:
Теперь Тимка лежал на диване – конечно же, его перенес сюда папа, когда вернулся из туалета и нашел свое обычное место занятым. Вон и сейчас папа сидит на том же стуле, со взглядом, устремленным, как всегда, на дисплей. Только вид у него слегка растерянный: как будто он что-то потерял и не может найти... А до телефона ему, как обычно, нет дела.
Тимка сполз с дивана и побрел к телефонному столику. Он чувствовал себя таким усталым, таким выжатым до последней капли, словно таскал перед этим булыжники или тянул, как у бабули в деревне, воду из колодца.
– Але, – сказал он в телефонную трубку.
– Тимыч, чего ты сегодня в школу не пришел? – спрашивал Славка. – Заболел, что ли?
– Прогулял, – неожиданно для себя признался Тимка. Ему не хотелось врать – распускающиеся весной листочки были очень чистыми, их следовало беречь от всякой пыли и грязи, вроде вранья.
– Йес! – восхитился Славка. – Прогулял и заявляет об этом так спокойненько. Но на карате со мной ты сегодня пойдешь!
– На карате? – переспросил Тимка.
Вроде они действительно договаривались ходить на карате вместе. Но ему так не хотелось сейчас никуда идти, так тянуло вернуться на диван и полежать подольше...
Неизвестно еще, что он делал в компьютере – похоже, что-то такое, от чего надо долго отдыхать. «Лежать пластом и не ворохнуться», как говорит в таких случаях бабуля. Но ведь он обещал ходить с другом на карате…
– У меня нет костюма, – попробовал отговориться Тимка.
– А первый раз можно без костюма! – закричал Славка. – Первый раз можно. Ты сперва так позанимаешься, а потом придешь с мамой, и она купит тебе костюм! Их прямо в Центре продают!
– Ну хорошо, – согласился Тимка.
Если твой друг тебя о чем-то просит, надо ему помочь. Тем более что для этого не надо идти в компьютер…
– Значит, встречаемся во дворе, – радостно заключил Славка. – Выходи через пятнадцать минут. Тимыч, ты клевый пацан, я тебе этого не забуду!
Вскоре они уже подходили к большому дому с колоннами и светящимися полукруглыми окнами, где размещался Центр детского творчества. В школе рассказывали, что раньше здесь жил богатый купец, задававший веселые многолюдные балы. Именно в спортивном зале, где они будут сегодня заниматься. И вдруг у Тимки защемило сердце, словно он вспомнил что-то страшное и печальное, связанное с этим местом... Но в том-то и дело, что он ничего не вспомнил. Просто ему на минутку стало не по себе.
В мальчишеской раздевалке было шумно: народ натягивал свободные белые штаны и такие же рубахи с широкими поясами. Наверное, в таком виде можно чувствовать себя похожим на Маугли: сильным как тигр и ловким как обезьяна. Тимка надел тренировочный костюм и отправился вместе со всеми в зал.
– По восьмеркам – стройсь! Равнение вперед! Готовы ли вы начать занятие? – отрывисто спрашивал учитель.
Тимке казалось, он его уже где-то видел. Вроде бы он делал что-то вместо Людмилы Викторовны: то ли писал ее ручкой, то ли играл на дудочке, а она должна была под эту музыку танцевать. В общем, всякие глупости. Наверное,
– Мы готовы, учитель! – прокричали в ответ ребята.
– Поклон богу Ямале!
Тимка не понял, что это за бог, но стоящий рядом Славка дернул его за руку, быстро шепнув: «Нагнись!» Он поспешно нагнулся – звенья цепочки от креста соприкоснулась и звякнули. Этот крест он так и носил, не снимая, с тех пор, как бабуля надела его Тимке на шею.
– Новенький! Шаг вперед! – раздался над ухом резкий голос учителя.
– Тебя… – испуганно выдохнул Славка.
Тимка шагнул вперед.
– Встань прямо! Что это на тебе такое?
– Крест, – ответил он тихо: было удивительно, что учитель сам этого не видит.
– Все металлические предметы снять и впредь с ними не появляться! Брось его на циновку, – кивнул учитель в сторону коврика, на котором мальчишки, входя в зал, оставляли обувь.
Тимка хотел объяснить, что крест надела на него бабушка, которая просила носить его постоянно. Но он подумал, что от этих слов учитель начнет смеяться над ним и над бабулей, а может быть, и над самим крестом. Вслед за учителем засмеются мальчишки... Поэтому он просто сказал:
– Я не снимаю его никогда.
– Значит, теперь снимешь! – пообещал учитель так, что по Тимкиной спине поползли мурашки. – На циновку, я сказал! Все тебя ждут, время дорого!
В зале наступила полная тишина. Получалось, крест действительно надо снять, раз уж все так получается. Только вот не хотелось класть его на пол, туда, где теснились обтрепанные и более-менее новые кроссовки, ботинки, кеды... Кроме того, от окриков учителя Тимка потерял ориентацию – его руки медленно поднялись к шее, но не могли нащупать цепочку, а потом совсем опустились.
– Та-ак, – голос учителя не предвещал ничего хорошего. – До конца занятия – марш в угол! А после я с тобой поговорю…
«Вот и сходил на карате», – горько думал Тимка, оказавшийся таким образом в углу зала, – «выполнил просьбу друга». Славка и сам, понятное дело, расстроился: из угла было видно, как нечетко и вяло он выполняет упражнения.
– Раз-два-три – йаа! – выкрикивали мальчишки, крупными шагами расхаживая по залу.
На «йаа» они резко поворачивались и выбрасывали вперед руку. Это «йаа» каждый раз отдавалось у Тимки болью в висках. «Йаа» – сыпались лавиной камни; «йаа» – не выдержав, начинали рушиться стены…
Этот урок был таким долгим – куда дольше, чем уроки Людмилы Викторовны. Тимка понял, что сорок пять минут не всегда равны сорока пяти минутам. В томительном ожидании обводя глазами зал, он наткнулся на странную фигуру: вроде это была снежная баба, только какая-то особенно некрасивая. Когда они со Славкой лепили во дворе снежных баб, те выходили куда симпатичней. И вдруг эта состоящая из шаров фигура показалась ему остро, пронзительно знакомой. Казалось, в ней сконцентрировался весь Тимкин страх перед тем, что ждет его после занятия. «Еще до того, как минет день, – поднялась со дна памяти угрожающая фраза из какой-то книги, а, может быть, фильма, – «прежде, чем минет день»…