Переулок Мидак
Шрифт:
Дама приободрилась и сказала:
— Да будет на то воля Аллаха, да ещё и при вашем содействии.
— Слава Богу, я женщина везучая. Все браки, которым я содействовала, не распадаются. Все они вместе живут, народили детей, и сердца их счастливы. Так уповайте же на Аллаха и на меня.
— Никакие деньги не смогут вознаградить вас за заслуги.
Тут мать Хамиды сказала про себя: «Нет, нет, женщина… Ты вознаградишь меня именно деньгами, и очень большими деньгами. Поспешишь к сберегательной кассе и выдашь мне, не поскупясь». Затем невозмутимо серьёзным
— Полагаю, вы предпочитаете пожилого человека?!
Женщина не знала, что и ответить. Ей, конечно, не хотелось выходить замуж за юнца, ведь юноша не годился ей в мужья, но и «пожилой человек» тоже её не устраивал. Продвижение разговора немного сблизило её с матерью Хамиды, и засмеявшись, чтобы скрыть своё смущение, она сказала ей:
— Так значит, после моего поста мне придётся разговляться луком?
Мать Хамиды громко рассмеялась своим трескучим неприятным смехом, и ещё больше уверилась в ценности той сделки, что намеревалась заключить, и коварно произнесла:
— Вы правы, госпожа. По правде говоря, мой опыт убедил меня в том, что самые счастливые браки — те, в которых жена старше мужа, и потому вам подходит мужчина лет тридцати или немного постарше.
Женщина в смятении спросила:
— И он согласится?
— Согласится, конечно!.. Вы красивая и богатая дама!
— Да минует вас всяческое зло!
На лицо, покрытое оспинками матери Хамиды, легла маска серьёзности и внимания:
— Я расскажу ему, что вы — дама средних лет, без детей и без матери, воспитанная и совершенная во всех отношениях, а также владеете двумя лавками в Аль-Хамзави и двухэтажным домом в Мидаке.
Посчитав, что необходимо исправить оплошность, допущенную матерью Хамиды, дама улыбнулась и сказала:
— Нет, трёхэтажным.
Однако мать Хамиды возразила:
— Только двухэтажным, потому как с третьего этажа, где живу я, вы не будете требовать арендную плату, пока я жива!
Госпожа Сания с радостью ответила:
— Даю своё слово, госпожа Умм Хамида!
— Принято. Да сделает Господь наш всё к лучшему.
Госпожа Сания словно в удивлении покачала головой и сказала:
— Удивительно!.. Я пришла сюда, чтобы просто навестить, и вот поглядите-ка, чем закончился наш разговор!… И теперь я ухожу отсюда словно замужняя женщина!!
Умм Хамида засмеялась вместе с ней, словно и она была удивлена таким обстоятельством, хотя про себя заметила: «Ох, женщина, постеснялась бы ты! неужели ты думала, что твоя уловка со мной пройдёт?!», затем вслух сказала:
— Такова уж воля Господа нашего!.. Разве не по Его воле всё происходит?!
Госпожа Сания Афифи вернулась в свою квартиру радостная и весёлая, однако подумала: «Освобождение от арендной платы на всю жизнь! Какая же она алчная женщина».
3
После того, как госпожа Сания ушла, Хамида вошла в комнату. Она расчёсывала свои чёрные волосы, от которых пахло керосином. Мать поглядела на её блестящие тёмные как смоль волосы, кончики
— Увы! Как жаль, что в таких прелестных волосах завелись вши!
В чёрных подведённых сурьмой глазах, обрамлённых длинными ресницами и густыми бровями, блеснул решительный пронзительный взгляд, и девушка гневно возразила:
— Вши?!.. Клянусь Пророком, моя расчёска смогла отыскать всего только двух вшей!
— Ты разве забыла, как я причёсывала тебя на прошлой неделе и вычесала целых двадцать вшей?
Девушка равнодушно заметила:
— Я два месяца не мыла голову.
Тут она принялась ещё яростнее работать расчёской и уселась рядом с матерью. Она была девушкой примерно двадцати лет, среднего роста, хрупкого телосложения, с кожей бронзового оттенка, несколько вытянутым чистым и прелестным лицом. Больше всего на лице её выделялись красивые тёмные глаза, изумительные своей чернотой. Когда же она сжимала тонкие губы и щурила взгляд, это придавало ей сильный и решительный, совсем не женский вид. Гнев её даже в переулке Мидак никто и никогда не мог не заметить.
Её мать, также прослывшая женщиной сильной, и та остерегалась его, насколько могла. Однажды, когда они повздорили, она сказала дочери: «Аллах никогда не даст такой растрёпе, как ты, мужа: какой мужчина захочет прижать к себе горящую головню?!»
Она много раз повторяла, что её дочь, вне сомнения, безумна — она заражается безумием, когда злится, и потому звала её хамсин — по названию известного ветра пустыни. Но вместе с тем она очень любила её, даже будучи приёмной матерью. Настоящая мать девушки была её компаньонкой в торговле вареньем, из-за своей бедности вынужденная жить вместе с ней в одной квартире в Мидаке, и в конце концов она умерла, оставив ей дочь, совсем крошку. Умм Хамида удочерила ребёнка и вверила кормилице — жене Кирши-владельца кафе, у которых рос сын — Хусейн Кирша, ставший девочке молочным братом.
Девушка продолжала чесать свои смоляные волосы, по обычаю ожидая, когда мать начнёт комментировать визитёршу и цель её визита. Когда же молчание матери и ожидание девушки затянулось, она спросила первой:
— О чём вы говорили всё это долгое время?
Мать язвительно усмехнулась и пробормотала:
— Догадайся!
Девушка с возросшим интересом сказала:
— Она хотела повысить арендную плату?
— Если бы она того хотела, то её бы вынесли отсюда работники Скорой помощи. Нет, она хочет снизить плату.
Хамида воскликнула:
— Ты с ума сошла?
— Да, я сошла с ума, но всё-таки догадайся…
Девушка вздохнула и сказала:
— Ты утомила меня!
Брови женщины вздрогнули, и подмигнув, она ответила:
— Наша квартирная хозяйка желает выйти замуж!
Девушку охватило изумление и она прошептала:
— Замуж!
— Ну да. И хочет за молодого. Как же мне жаль тебя, несчастную, ты никак не найдёшь себе того, кто попросит твоей руки!
Девушка искоса поглядела на неё, и заплетая волосы, молвила: