Перевал Дятлова
Шрифт:
Ближе к концу тетрадки мы с Шуми наткнулись на еще одну Зиночкину запись, я уже стала узнавать ее старательный почерк отличницы.
Текст меня поразил. Может, Зина тоже что-то предчувствовала:
Надо сказать, что здесь не жарко, и мы идем на перевал. Если перевал Донгуз-Орунбаши можно назвать перевалом "костей конских, ишачьих и вообще скотских", то перевал Басса можно назвать перевалом "костей людских", но неизвестно, немецких или русских, т. е. буржуазных или советских. На перевал ведет довольно нудная тропинка серпантином, и, вообще, перевал легкий. Видели с него перевал ЧиперАзау,
Мне стало не по себе. Аккуратно закрыла последний в пачке дневник и положила его на пол. Прижала к себе Шумахера и уснула.
7.
Очнувшись поутру, я обнаружила возле своей постели две пары тапочек. Нет, со мною никто, кроме кота, не спал, и ног у меня всего две, а не четыре… Недолго подумав, я вспомнила, что мне померещился ночной звонок в дверь, я бегала открывать и вернулась обратно уже в других тапочках.
"Шизофрения прогрессирует", - печально думалось мне. И тут раздался реальный звонок: телефонный. Ему не повезло, я приняла его за фантом, вымысел моего окончательно распоясавшегося воображения.
После краткой серии телефон замолчал и потом снова разразился противными звонками.
– Алло, - сказала я, уткнувшись губами в черную пластмассу.
– Знаешь, мне так легко представить себе твой сон…
С такой дурацкой тирады начать беседу может только один человек (из мне известных, разумеется). Вадик. Мой бывший муж.
– Вадик, какой именно сон ты имеешь в виду? Откуда тебе знать, что мне снится?
– А еще писатель, - расстроился Вадик, - я ведь о твоем образе говорю… Как ты лежишь, свернувшись калачиком и…
– Заткнись, пожалуйста, пошляк, - сказала я искренне.
Вадик обрадовался энергии в моем голосе.
– Открывай дверь, девушка, я у тебя под окнами. Надо поговорить.
– Говори сейчас, по телефону.
– Деньги капают, я же по сотке звоню. Деньги капают!
Я откинула одеяло и сердито пошла к двери. Шумахер побежал за мной следом и расстроился, что я направилась не к холодильнику.
Вадик уже стоял на лестничной площадке. Худой, длинный, нескладный. С фальшивой улыбкой и мимозой в руке. Господи, где он ее выкопал, болезную?
Я взяла мимозу и погладила желтые пушистые ветки. Шумахер неодобрительно смотрел на меня.
– Здорово, Хаккинен!
– радостно сказал Вадик, и Шуми заметно скривился от его глупости. Вадик попытался погладить котишку, но тот сбежал немедленно на кухню.
Я поплелась следом за ним, размахивая мимозой, как веником.
Вадик присоединился к нам.
– Представляешь, Машка мен" бросила! Машка - та самая подруга, которая увела Вадика полтора года назад и все это время, по моим расчетам, должна была почивать на лаврах. Вернее, в супружеской постели с еще не остывшим после моих ласк Вадиком. "Ладно хоть квартиру себе не забрали", - неромантично
– Бросила?
– озвучила я свои мысли.
– Как же безумная страсть, перешедшая в ровное теплое чувство?
Вадик ярко покраснел, потому что именно этими словами лечил меня год назад.
– Все прошло, и теперь Машка живет с Наташ-киным Гришей.
Я в это время набрала в рот воды - некстати, потому что, захохотав, подавилась.
– Ей просто нужно чужое, - старательно серьезно сказал Вадик.
– Наконец-то.
– Что наконец-то?
– не понял экс-муж.
– Наконец-то до тебя дошло!
– Аня, - грустно попросил Вадик, - не язви. Мне и так больно.
– Больно ему, надо же. И что я должна сделать?
– я заполняла мисочку Шуми свежей телятиной, порезанной на тонкие ломтики. Вадик жадно следил за моими действиями. Голодный, наверное.
– Пожалеть тебя и пустить обратно? Не дождешься, Вадик! Большее, что я могу для тебя сделать, - это обед. И только потому, что сама есть хочу.
– Согласен даже на обед, - нахально сказал бывший муж. По его лицу было видно, что он надеялся на большее. И продолжает надеяться. Такие люди, как Вадик, теряют надежду только вместе с жизнью.
– Ладно, тогда сиди тут и жди, - я положила заледеневший кусман багрового мяса в микроволновку (он тихонечко звякнул) и нажала кнопку easy defrost. Стеклянный круг послушно завертелся, а Вадик пригорюнился, в отличие от Шумахера, победно вылизывавшего мех посреди кухни.
– Мне надо привести себя в порядок. Перевернешь мясо, после того как проникает четыре раза.
– Я помню, - Вадик готов был согласиться на что угодно. Сложил ладонь лодочкой, пока я снимала кольца с рук. И смиренно подставил ее мне. Теплые колечки брякнули друг о друга. Многие из них мы выбирали вместе.
– Теплые кольца, - мечтательно сказал Вадик и сжал пальцы в кулак.
– Ты, Вадик, такой романтичный, что меня сейчас стошнит, - невежливо сказала я и пошла в ванную. Громко закрылась изнутри. И пустила воду, которая захлестала тут же, как из насоса.
Тем не менее жалобное мырканье Шумахера я услышала и пустила его в ванную.
– А я?
– страстно спросил Вадик.
– А ты иди ставь свою мимозу в вазу!
– Похоже на ругательство или на плохие стихи. Но ушел.
Шумахер встал на задние лапки и нюхал мыльные кружева, собрав усы в букет. Я сняла пижаму и опустилась в горячую пенную воду.
8.
В дверь колотили, а мне было смертельно холодно. Шумахер выл волком.
– Аня, открывай!
Вадик?.. Я повернулась на бок, и услышала плеск воды. Надо же! Все еще в ванне. Видимо, пригрелась и уснула. За это время и вода остыла, и Шумахер с Вадиком чуть не рехнулись…
– Не буду я тебе открывать, успокойся, все в порядке.
Я быстро приняла душ, умылась ледяной водой и покинула свой банный рай.
Шумахер, прижатый мною к боку, довольно раздувал крошечные ноздри: по квартире плыл удивительный запах, который может принадлежать только одному явлению: свиной отбивной с абрикосами и сыром.