Перевал Волкова
Шрифт:
Марья проснулась в сумерках. Кряхтя, с трудом встала, голова всё ещё кружилась. Старушка включила свет и, обойдя избу, обнаружила, что магнит спрятан, Муся накормлена и нежится на печке. Да и для хозяйки ужин приготовили, что те для царицы, – и суп молочный, и блины! Марья широко перекрестилась на икону в углу:
– Слава тебе, матушка Богородица! Верно-от мамка-то говорила: никто не поможет, а только Бог да добрые люди!
Вьюга улеглась, но взамен её крепчал февральский мороз. По трубам мимо деревни по-прежнему плыл-проплывал невидимый газ в сторону Европы. Где-то далеко-далеко от Марьиной избы работали во всю мощь электростанции громадной страны. Большие города захлёбывались светом: белым, синим, зелёным, красным –
Алиментщики
В октябре Витька привычно засобирался в тюрьму.
Вернее, в колонию-поселение. Он был из тех, кого в газетах и по телику называют «злостные алиментщики». И правда: задолжал на сына и дочь изрядно. «Картошку выкопал, клюкву продал, деньги у семьи есть, можно идти сдаваться на казенные харчи», – размышлял Витька, сидя утром на крыльце и покуривая самые дешёвые сигареты из сельмага, на другие у него денег не хватало.
Ярко светило солнышко, ветер пересчитывал золотые монеты листьев на берёзе, а на осенней траве бриллиантово сверкала холодная роса, не успевшая просохнуть с ночи. Витька полной грудью щедро забирал в себя свежий воздух вперемешку с табачным дымом. В этот момент, пусть и покуривая самую дешёвую сигаретку, он чувствовал себя богачом: сколько сокровищ вокруг рассыпано прямо на его родном огороде! Любуясь ими, лишаться свободы, пусть и на несколько месяцев, не хотелось.
Да и осень была не простая, а особенная! Время собирать плоды жизни. В этом году сыну Сане исполнилось девятнадцать лет. Он окончил сельскохозяйственный техникум и устроился к частнику-фермеру трактористом. Скоро парня должны были призвать в армию: в весенний призыв не попал, а осенний как раз начался. Дочь Нинка на высокие баллы сдала ЕГЭ и к радости родителей поступила на бюджетное место в вуз учиться на ветеринара. Этим летом она тоже трудилась у того же фермера скотницей. В ноябре Нинке как раз должно было стукнуть восемнадцать лет. Как такими детьми не гордиться? И Виктор мечтал погулять у Сани на отвальной, а у дочери – на совершеннолетии. Но давние долги висели на нём как кандалы. Когда-то Витька после развала колхоза, где он работал трактористом, крепко от безысходности запил, себя не помня, и столько «натекло» вместе с выпитой водкой алиментов, что и до сих пор не мог расплатиться.
Тут на соседний огород вышел Виталик, красивый молодой парень, на пять лет старше Витькиного сына. Высокий, ладный, крепкий, благодаря своей завидной внешности и отличным оценкам всё в том же сельскохозяйственном техникуме, Виталик попал служить в президентский полк, а вернувшись домой, легко устроился в райцентре в колонию-поселение охранником. По деревенским меркам Витальке повезло: и зарплата, и форма даровая, и ранняя пенсия.
– Здорово, Виталька! – окликнул парня Витька и пошёл к забору поздороваться с молодым соседом. С утра ходил Виктор едва переставляя ноги: тяжелый деревенский труд не прошёл для него даром. До пенсии ещё лет двадцать горбатиться, а уж замучила грыжа в пояснице.
– Здрасьте, дядь Вить!
Над штакетинами мужики крепко пожали друг другу руки. Разнообразные баррикады, стены, заборы и ограды постоянно присутствовали в жизни Виктора в том или ином виде. Он настолько к ним привык, что перестал замечать. Вот, к примеру, молодой сосед – тёзка почти: пусть
Или вот – жена Тонька. Виктор по-прежнему её любил, а в сыне и дочери – души не чаял, но жил отделённый от своей семьи стеной двухквартирного барака. Такие построили в посёлке Цветково для колхозников ещё в советские годы. В одну квартиру, Тонькину, вход от дороги, во вторую, Витькину, от пруда. Тонькину половину они купили вместе еще в законном браке, а Витькина досталась ему уже после развода по наследству от умершего дядюшки-бобыля. Такая получилась несмешная шутка самой жизни: и развелись, да под одной крышей остались!
Развод у них был липовый: когда Витька пил, Тонька психанула и побежала ЗАГС, а потом подала на алименты. Виктор её не только не осуждал, но и по-житейски трезво обосновывал: пьянки не всякая баба терпеть будет, а уж его – характерная Тонька! – и подавно! Да и ребятишек кормить надо. Как только он закодировался и выходился, они снова стали жить как муж с женой, но решили обратно не расписываться, а то Витькину квартиру могли теперь за долги продать, а так – единственное жильё у него получается, так что приставы не заберут, пусть детям достанется.
Огород бывшие супруги никогда и не делили, потому что так удобнее. По весне Витька пахал его весь на мотоболоке: и для себя, и для Тоньки с детьми, обустраивал парники и теплицу. Вместе с сыном Саней летом помогал бывшей жене и дочери Нинке поливать: поносишь водички-то на капусту-водохлёбку, где уж тут бабам одним справиться! В свою очередь Тонька и Нина ухаживали за грядками, не разбирая, где чья. Нинка у входа в отцову квартиру даже клумбы разбила с космеей, виолами и ноготками. Из урожая выдавали Витьке часть овощами, а часть – «закрутками»: солёными огурцами, маринованными помидорами, консервированными салатами.
– Капусту-то заквасили, дядь Вить? – поинтересовался Виталька, окинув взглядом недавно опустевшие соседские капустные гряды.
«Ишь, заметил! Хозяйственный парень! Мне бы такого в зятья», – похвалил про себя Виктор, а вслух ответил:
– Позавчера ещё заквасили, весь день с бабами проколупался. Такая капуста в этом году ядрёная, у меня руки мять её устали. До того дожамкал! До сих пор болят. Да, кажись, лишку соли киданул.
– Солозобый ты, дядь Вить, – пошутил парень.
< image l:href="#"/>Виталька тоже дымил сигареткой, наслаждаясь солнечным осенним утром.
– Как там нынче у вас? Заказы-то на лесопилку есть? – деловито поинтересовался Виктор.
– Есть, дядь Вить. Видал, за Чернавой лес вырубают? К нам возят, так что работы на всю зиму будет полно, – успокоил Виталик. Вопрос соседа его нисколько не удивил. Деревенские алиментщики старались попасть в колонию в такое время, когда на лесопилку поступали большие заказы. Так быстрее отработаешь долг, ведь зарплата заключенных перечислялась в счет алиментов. – А ты чё, к нам, что ли собрался? А кто капусту-то без тебя есть будет? Саню в армию скоро заберут, Нинка в городе учится. Невесело тётке Тоне будет одной-то капустные щи хлебать.
– А что поделать-то, Виталька? Неохота к вам, конечно. Да долгов, как шелков, а всё одно заработать больше негде.
– К тёте Свете поедешь сдаваться? – Виталька и «осужденного Виктора Мохова» и «судебного пристава Светлану Петрову» называл так, как положено хорошо воспитанному деревенскому пацану – дядь Витя и тётя Света.
Светка когда-то была одноклассницей Виктора, но жизнь и между ними тоже поставила баррикады: она, отличница, выучилась и теперь помогала законникам судить и рядить, а он, троечник, сначала стал трактористом в развалившемся ныне колхозе, потом – алкоголиком, от которого ушла жена, затем – кодированным безработным и, наконец, «злостным алиментщиком».