Перевал
Шрифт:
Еве пришлось приложить немало усилий, чтобы немного перевоспитать его. Она отучила Бена суетиться по любому поводу. Она была поражена его стремлением к идеальному порядку. Ему нравилось, чтобы каждая вещь лежала на своем месте, а Ева на это не обращала особого внимания. «Хорошо, — говорила она, — считай, что я неопрятна». Иногда она заставала его за уборкой… Бен постоянно проверял, не забыла ли Ева закрыть машину, чего она никогда не делала. В такие моменты Ева становилась перед ним и выжидающе смотрела. Тогда он поднимал руки вверх и извинялся.
— Зачем закрывать машину? — спрашивала
— Потому что из нее могут вытащить вещи. Тебя могут обворовать.
— Я не закрывала двери, сколько себя помню. Честно, я уже лет десять не запираю машину. У меня никто ничего не воровал.
— Значит, тебе просто повезло.
Она пыталась привести аргументы в свою пользу, доказывая, что он называет разумной предосторожностью то, что, по ее мнению, следует рассматривать как ожидание худшего. «Если ты заранее, — говорила Ева, — ожидаешь негативный результат, то в будущем, по странному стечению обстоятельств, твои опасения оправдаются».
— Приведи мне хоть один пример, — упрямился Бен.
— Боже мой, да я могу привести сотню.
— Нет, достаточно одного.
— Хорошо. Заставлять Пабло надевать шлем, когда он садится на велосипед.
— Но он же маленький и может упасть, честное слово.
— Видишь, ты уже начал предсказывать плохое.
— То есть ты хочешь сказать, что, надевая ему шлем, мы увеличиваем его шансы упасть?
— Ну… Возможно.
— Ева, ты меня не убедила.
— Я понимаю, но дети должны учиться на своих шишках. Ты не можешь защитить их от всего на свете. На днях ты весь напрягся, когда он начал карабкаться на дерево.
— Он себе шею мог свернуть.
— Но этого не произошло.
Бен покачал головой. Она обняла его.
— Послушай, любимый, — продолжала Ева, — я только хочу сказать, что если у тебя негативный настрой, то ты получишь негативные эмоции. Такой же властью обладают позитивные мысли. Так зачем выбирать худшее?
Он не сдался, но задумался. Спустя несколько дней он упомянул, что Сара обвиняла его в маниакальном стремлении все контролировать. Он спросил Еву, что она на это скажет. Когда Ева, постаравшись максимально смягчить формулировку, согласилась с этим, Бен впал в депрессию на два долгих дня. Но теперь многое изменилось. Бен старался. Он очень хотел перемен.
Ева знала, что он скучает по своим друзьям и чувствует себя обиженным, потому что большинство его знакомых слепо стали на сторону Сары, даже не пытаясь вникнуть в их историю и посмотреть на проблему глазами Бена. Больше всего его обидело поведение бывшего партнера Мартина Ингрэма, которого он считал другом до гробовой доски. После поездки с Джошем на Кейп-Код Бен заехал забрать картины Евы, потому что Мартин отказался вывешивать их и они пылились в офисном гараже. Он продержал Бена в приемной двадцать минут, а затем вел себя холодно и подчеркнуто отчужденно.
Но если раньше подобное событие могло выбить Бена из колеи и заставить его погрузиться в мрачные раздумья, то теперь на это уходил день, не больше. Человеку, который всю жизнь старался соответствовать чужим ожиданиям, должно быть, трудно было так быстро перестроиться, и Ева это понимала. Когда он отправлял электронные письма Эбби,
Они припарковали машину и, пройдя через арочные ворота со скрипящей сосновой дверью, оказались в саду. Ветра не было, и вишневые деревья застыли неподвижно, словно приветствуя их. На террасе, у двери, которая вела в кухню, все еще стояли желтые розы, и Ева вытащила одну, когда они проходили мимо. Она хотела вдохнуть ее аромат. Лепестки, уже подмороженные холодом, все еще хранили неповторимый запах розы. Ева вручила ее Бену.
Няня Мария спала на кушетке перед телевизором, и Ева положила ей руку на плечо, потому что она никак не могла проснуться. Бен забыл свой мобильный телефон, оставив его в спальне, и Мария сказала, что слышала, как он несколько раз звонил, но она не стала отвечать, посчитав это неудобным. Они расплатились с няней, и та отправилась домой. Ева пошла проверить, как спит Пабло, а Бен поспешил в спальню прослушать сообщения.
Их было три, все от Сары. Каждое последующее звучало удивительнее предыдущего. Может ли он позвонить? Это очень важно. Какого черта он не звонит?
Сначала Сара подумала, что кто-то подшучивает над ней. Джеффри был большой любитель позвонить ей и чужим голосом нести какую-нибудь ерунду. Например, однажды он представился работником пожарной охраны, а в другой раз — раздраженным знаменитым писателем.
А еще как-то он предложил ей скидку на проведение уикэнда в обществе жиголо из графства Нассау.
Поэтому, когда зазвонил телефон и мужской голос представился специальным агентом Фрэнком Либергом из ФБР, она и бровью не повела, ответив:
— О да, конечно, приятель. А ты попал к Эдгару Гуверу и теперь уволен.
Наступила пауза. Потом мужчина недоверчиво переспросил, действительно ли он говорит с миссис Сарой Купер. Она поняла, что это не шутка.
— Я прошу прощения. Да, это я. Еще раз прошу прощения.
— Миссис Купер, вы приходитесь матерью Абигайль Купер, студентки второго курса университета Монтаны?
Она словно услышала колокольный набат. Саре показалось, что ей нечем дышать. Тихим, еле слышным голосом она подтвердила его слова.
Агент Либерг спросил, знает ли она о месте пребывания ее дочери в настоящий момент. Сара ответила что, конечно, знает. Ее дочь в университете. Она поинтересовалась, к чему ей задают подобные вопросы. Сара стояла в кухне и готовила себе ужин, но в этот момент ощутила, что ее ноги становятся ватными, поэтому она облокотилась о стойку. На телеэкране Ал Гор целовал свою жену и приветственно махал толпе где-то во Флориде.
Сара не разговаривала с Эбби какое-то время. Она вспомнила, что не получала от нее и электронных писем около недели, но ее это не удивило, потому что так было уже не первый раз. Сара пыталась до нее дозвониться именно сегодня утром. Как всегда, у Эбби была включена только голосовая почта, и Сара оставила очередное сообщение, стараясь говорить бодро. Она просила дочь перезвонить, но говорила так, чтобы это не прозвучало слишком уж жалобно.