Перевёртыш

Домарадский Игорь Валерианович

Победа демократии была одержана не людьми, сидящими на рабочих местах и теплых квартирах, а честными патриотами, отозвавшимися в роковой час для страны на призыв Президента России, людьми.

Нам стыдно давать в такое время объяснение по поводу выполнения нашего гражданского долга

22 августа 1991

Г. И. Кондрашев

И. А. Апанович

И. В. Сёмина

И. В. Руженцова".

Объяснение как начальнику лаборатории пришлось давать и мне:

"По Вашему требованию сообщаю, что с 15 часов 21 августа дня часов по призыву Президента России я находился у здания ВС РСФСР.

Убеждения моих сотрудников полностью разделяю. Действия их осуждать не могу, не имею права.

22 августа 1991 И. Домарадский".

Когда путч был подавлен, об этих записках начальство тут же забыло и никаких административных мер не последовало. Однако в частных разговорах, мне часто ставили

в упрек участие в августовских событиях на стороне "демократов". Надо отметить, что общий настрой ВНИИ БП был не в пользу сторонников Ельцина. Это и понятно, поскольку "костяк" института составляли военные, состоящие на действительной службе и отставных. Числа первых я не знаю (это секретилось, но директор был точно из них). Что касается остальных, то своей причастности к армии они не скрывали и гордились этим (все они были выходцами из системы Смирнова или из химвойск). Неудивительно поэтому, что Калинин проявлял большую заботу о сослуживцах и давал им возможность достойно доживать в наших учреждениях. Некоторые из них были неплохими специалистами и польза от них безусловна была, но большая часть бралась за любую работу, с которой явно не справлялась, если только это была не работа дежурных по институту (или Организации п/я А-1063) или вахтеров (тут им равных не было!). Впрочем, результатов от них и не требовали. Обычно день у них начинался с чтения газет, чаще "Правды" или "Красной звезды", обмена мнениями о политике, спорами, а нередко и воспоминаниями о бериевских временах, когда был "полный порядок". Стоит ли поэтому удивляться, что в первый же день путча, Совет ветеранов войны и труда ВНИИ БП поддержал все действия ГКЧП. Не знаю, как августовские события 1991 года были встречены в других наших институтах, но днями один из свидетелей их в Оболенске рассказал мне, что обращение ГКЧП Ураков встретил восторженно, объявил себя комендантом Оболенска, потребовал безусловного повиновения и заявил, что не допустит никаких беспорядков. Зная Уракова, я вполне допускаю это.

На мой взгляд, более трагично, чем в августе 1991 года, развертывались события у Белого дома в октября 1993 года, когда я уже работал в НИИ питания РАМН. Особенно была страшна ночь с 3-его на 4-ое, когда потухли экраны телевизоров и лишь изредка появлялись лаконичные сообщения о ситуации вокруг Белого дома и телецентра в Останкино. Тем не менее, особую тревогу вызывало полное молчание властей, а героическое выступление Гайдара на площади перед Моссоветом её только усилило. Немного спокойнее стало, когда утром мимо нашего дома пошли танки и начался прямой репортаж американских корреспондентов по телевидению. Однако еще целый день, даже во дворе, слышались автоматные очереди и пушечные залпы и по-прежнему нельзя было понять, в чью сторону склоняется чаша весов.

Несмотря на то, что уже к октябрю 1993 года эйфория, связанная с Ельциным и переменами в сторону демократии стала спадать, возможность прихода к власти "красно-коричневых" и угроза начала гражданской войны снова сплотила большую часть общества, хотя никаких конкретных действий с его стороны заметно не было. В тот момент особенно бросалась в глаза индифферентность (или выжидательная позиция?) периферии, По-видимому, действительно, ситуация в нашей стране традиционно определяется событиями в столице! Что касается меня, то перспектива реставрации прошлого ничего хорошего мне не сулила. Однако все происходящее теперь также не вселяет уверенности в "светлое" будущее. О положении, в котором я оказался, говориться ниже.

Говоря об октябрьских событиях, нельзя обойти молчанием моего ученика Э. А. Яговкина. Случайно оказавшись в Москве (он живёт в Ростове), Яговкин в ночь на 4-ое вышёл на улицу и примкнул к немногочисленной толпе сторонников существующего режима, собравшейся у памятника Юрию Долгорукому, что было не безопасно. Ведь как развернуться события, предсказать тогда никто не мог.

Бесславный финиш

Vis consili expers mole ruit sua

Сила, лишенная разума, рушится от своей громадности сама собой. (Гораций)

После августовских событий, развал страны, начавшийся в период "перестройки" пошёл вперед семимильными шагами, а нападки на меня во ВНИИ БП под предлогом ненужности моих работ и отсутствия на них денег усилился. Своего апогея они достигли в начале весны 1992 года, когда мне в очень некорректной форме предложили уйти на пенсию. Я возмутился и все, что думал по этому поводу, в письменной форме, высказал директору и тут же приехавшему в институт Калинину. Наряду с прочим, в заявлении я указал, что для восстановления справедливости не остановлюсь даже перед тем, чтобы через прессу познакомить

широкую общественность с тем, на чем "расцвело" Российское акционерное общество "Биопрепарат" (бывшая Организация п/я А-1063) и какие порядки царят во ВНИИ БП. Калинин по своему обыкновению попытался меня успокоить и представить все как недоразумение. Он даже пообещал найти необходимые деньги. Вместе с тем, он заявил, что "угрозами его не запугаешь, так как он давно уже вытряхнут наизнанку". При этом он имел, по-видимому, в виду факты, на которых стоит заострить внимание.

Выше я упоминал о директоре Ленинградского ВНИИ особо чистых препаратов Пасечнике, человеке, близком к Калинину, и посвященном во все тайны Проблемы. Работать бы ему у нас и работать, но в 1989 году, находясь в заграничной командировке, он отказался вернуться назад. Как писал об этом С. Лесков ["Известия", № 118. 26 июня 1993)], "…столь крутой поворот в судьбе Пасечника сам по себе интересен. Сын Героя Советского Союза, он стал директором в 38 лет и имел прекрасные перспективы для дальнейшего роста. Но… осознал истинные цели программы (по-видимому, речь идет о Проблеме, И. Д.) и, по его словам, решил ознакомить с ней мировую общественность".

Второй факт касается К. Алибекова, непосредственного заместителя Калинина, сменившего на этом посту Воробьева. Алибеков, казах по национальности, производил впечатление очень скромного молодого человека. Впервые я увидел его еще в Оболенске, куда он приезжал для зашиты кандидатской диссертации, руководителем которой был Воробьев. Диссертация почти всем показалась очень слабой, но сделали скидку на то, что Алибеков выполнял её в "глубинке", в Омутнинске, где он возглавлял опытную базу. Затем Алибекова, как "перспективного и энергичного руководителя", перевели в Степногорск (Казахстан), а оттуда взяли сразу на должность заместителя начальника Организации п/я А-1063. Все это произошло буквально за несколько лет. В Москву Алибеков приехал с готовой докторской диссертацией, оказавшейся по существу простым опытно-промышленным регламентом. Поскольку защита проходила в совете под председательством Уракова, то, естественно, что она прошла блестяще. Однако в экспертном совете диссертация встретила большие возражения и только благодаря уговорам Калинина и настояниям Быкова была рекомендована к утверждению. Здесь опять-таки сыграли роль молодость соискателя, разговоры о том, как трудно сделать докторскую в глуши и, конечно, высокое положение Алибекова, в руках которого оказалась вся наука Организации п/я А-1063. В последующем Алибеков возглавлял (по совместительству?) ВНИИбиохиммашпроект и стал даже членом правления какого-то банка. Как развивались все эти и последующие события, я точно не знаю. Мне известно лишь, что неожиданно Алибеков демобилизовался, бросил в Москве все, уехал с семьей в Алма-Ату, а затем каким-то образом оказался за границей, где поведал миру обо всем, что знал. А знал он больше Пасечника!

Как после всего этого Калинину удалось удержаться в своем кресле, остается лишь гадать; любого другого с треском сняли бы за несравненно меньшие "просчеты в подборе кадров". Скорее всего, сработало лобби в ВПК ("Ворон ворону глаз не выклюет"!).

Третий факт относится к В. С. Кощееву, также причастному к нашей Проблеме, хотя и не столь прямо, как два предыдущих деятеля. Вскоре после назначения на должность начальника З-его Главного Управления МЗ СССР он уехал за границу и до сих пор не вернулся домой. Говорят, что уехал он не с пустыми руками.

В результате описанных событий, дела Организации п/я А-1063 стали "секретом полишинеля". Тем не менее, мне все-таки хотелось расставить некоторые точки над "И", в частности, обратить внимание общественности на бездарную, с моей точки зрения, организацию работ, которые по первоначальному замыслу должны были бы принести большую пользу стране и могла бы способствовать подъему в ней биологии, низвергнутой в годы царствования Лысенко и ему подобных. Поэтому я нашел журналиста, В. Умнова, который интересовался нашими вопросами и в общих чертах был знаком с проблемами биологического оружия в Советском Союзе. Я написал для него короткую записку с моей трактовкой дел для подготовки соответствующей публикации в "Комсомольской правде" ["После 20 лет молчания советские микробы заговорили". Комсомольская правда, № 80, от 30 апреля 1992 года.]. Однако, как часто это бывало, после упомянутого в начале главы разговора с Калининым, меня обуяли сомнения, стоит ли "высовываться" (любимое выражение моих "коллег" по Организации п/я А-1063.), тем более, что так и оставалось неясным, кому и что можно было говорить. Корреспондент попытался меня переубедить, но в конечном итоге согласился опубликовать статью без ссылок на меня. Кстати, при её подготовке он использовал также некоторые сведения, полученные из других источников).