Перевёртыш
Шрифт:
— независимость от государственных и иных структур;
— служение развитию научной мысли, духовному возрождению, подъему уровню жизни и культуры народов России;
— демократизация, демонополизация, целесообразность разгосударствления собственности и необходимость интеграции с мировой наукой;
— отказ от оплаты за звание члена Академии из государственного бюджета.
Еще одной важной, организационной особенностью стала отмена должностного принципа формирования Академии — преимущество отдавалось не директорскому корпусу, а авторам открытий и создателям новых научных направлений. Забегая вперед, скажу, что при проведении в жизнь этого принципа выяснилось вдруг, что ему удовлетворяли лишь немногие из действительных членов АН СССР и отраслевых академий, но зато высветились новые имена,
31 августа 1990 года на Объединительном съезде Российской академии наук члены трех новых целевых российских академий — технологических наук (президент проф. В. Н. Алфеев), естественных наук (президент проф Д. А. Минеев) и сельскохозяйственных наук (президент проф. Романенко) одобрили указанную Концепцию и избрали объединенный Президиум во глава с академиком А. М. Прохоровым. Но, как говорят, "человек предполагает, а Бог располагает" — без преувеличения великое событие в истории Российской науки не состоялось. Эйфория быстро уступила место разочарованиям, так как после распада Советского Союза бывшая АН СССР стала "Российской", равно как и бывшие АМН и ВАСХНИЛ, все с той же организационной структурой и старыми принципами, оставшимися им в наследство от прежнего режима. Сохранились лишь две новые целевые академии — технологических наук, недавно получившая статус государственной, и естественных наук, у которой отобрали название "российская"(вместо РАЕН, она стала АЕН) и существующая как общественная организация. Причинной всего это безусловно послужили половинчатость и незавершенность всех политических и экономических преобразований в России, сохранение у власти "перекрасившейся в три цвета" бывшей номенклатуры и лоббизм в высшей научной элите, не желающей отказаться от привычных привилегий. Не помогло АЕН даже избрание во имя спасения в её члены видных государственных и общественных деятелей, таких как Хасбулатов (!), Шохин, Попов и другие, а также значительного числа членов РАН и РАМН.
После ряда нападок на АЕН в печати в недалеком прошлом, положение её сейчас в общем стабилизировалось, но со стороны государственных академий отношение к ней осталось прежним: её или не замечают, или, услышав о ней, делают удивленные глаза. Это приводит к тому, что если кто-то из АЕН собирается баллотироваться в одну из государственных академий, то снимает значок члена АЕН, кстати, очень красивый, серебряный, с барельефом Вернадского, а в соответствующих документах о своем членстве в АЕН старается не упоминать.
Я стоял у самых истоков создание АЕН, будучи в числе других авторов открытий, зарегистрированных в Государственном реестре СССР, ее учредителем. Уже через полгода после этого были проведены первые выборы в АЕН, причем для реализации указанной выше Концепции, воспринятой АЕН, помимо учредителей, в выборах приняли участие выборщики, т. е. не члены АЕН, а уполномоченные научных коллективов из разных регионов России, чего в практике работы других академий никогда не было. Затем выборы проводились еще два раза, но уже без участия выборщиков, поскольку "костяк" Академии был сформирован. В результате этого в АЕН было выбрано много достойных ученых, большинство которых не занимают никаких административных должностей. Многие из них об избрании в другие академии не могли даже мечтать, несмотря на большие научные заслуги. В последнем я имел возможность убедиться, так как все эти годы, принимая непосредственное участие в проведении выборов, имел доступ к документам кандидатов и мог сопоставлять документы "простых смертных" с документами ряда "бессмертных", подававших в АЕН на первых порах её существования на тот случай, если бы государственные академии были расформированы. Пользуясь своим положением и, как мне кажется, авторитетом среди членов АЕН, я добился избрания в члены АЕН ряда представителей Саратова, к которому испытываю все большую ностальгию, и ученых из "глубокой" периферии", а недавно выступил инициатором создания Саратовского областного отделения АЕН.
В общем сейчас АЕН прочно стоит на ногах. В её составе больше 1000 членов, которым в свое время запретили называться "академиками", и "членами-корреспондентами", не получающих за звание, но поддерживающих АЕН материально, а также свыше 20 почетных членов — лауреатов Нобелевских премий из разных
Конечно, в работе АЕН не мало недостатков, главным из которых является отсутствие денег на развитие науки. Есть и другие, но их можно считать "болезнью роста" и следствием борьбы за выживание. Тем не менее, если когда-нибудь жизнь в России наладится и станет вполне "цивилизованной", АЕН имеет все шансы засверкать как бриллиант.
Я горжусь членством в АЕН и стараюсь делать все от меня зависящее, чтобы добиться её процветания!
А все-таки противочумная система лучше!
Vivat!
Собственно с этого надо было начать мое повествование, но противочумная система широко известна и мне казалось поэтому, что для того чтобы ярче оттенить ей достоинства, следует подробнее рассказать о новой системе, возникшей в недрах бывшего Главмикробиопрома. Далее я позволю себе остановиться лишь на избранных главах славной истории чумологов.
Огромная площадь природных очагов чумы на территории бывшей Российской империи, занимающих свыше 200 миллионов га и постоянные вспышки этой инфекции на юго-востоке страны, вынудили большевиков вскоре после Октябрьского переворота организовать в Саратове противочумный институт, известный сейчас как Институт "Микроб". Инициатором создания этого института был академик Д. К. Заболотный, а идею его создания удалось осуществить благодаря активному содействию профессора А. А. Богомольца и энергии профессора А. И. Бердникова, возглавлявшего тогда кафедру микробиологии Саратовского университета и ставшего первым директором института. Официальной датой начала работы института считается 1 января 1919 года. В 1920 году институт стал независимым от университета. В 1922 году под руководством института были объединены все противочумные лаборатории Юго-Восточного края России. И к этому же году относится начало издания упоминавшегося журнала "Вестник микробиологии, эпидемиологии и паразитологии", получивший мировую известность.
Начиная с 1923 года институт начал организовывать работы по обследованию степей и пустынь, по выявлению эпизоотий чумы среди грызунов. Противочумная система стала переходить от мер борьбы со вспышками чумы к предупреждению заболеваний.
С 1932 года институт "Микроб" становится центром, которому в методическом отношении подчинялись создававшиеся один за другим противочумные институты в Иркутске, Ростове-на-Дону, Алма-Ате и Ставрополе. Тем самым было положено начало уникальной, единственной в мире специализированной профилактической службе.
С противочумной службой связаны имена многих замечательных ученых, среди которых особо следует отменить С. М. Никанорова, Н. Н.Сиротинина, В. Н. Федорова, Б. К. Фенюка, Е. И. Коробкову, В. М. Туманского, И. Г. Иоффа, И. С. Тинкера, М. П.Покровскую, В.В.Сукнева, Н. А. Гайского, Ю. М. Ралля, А. М. Скородумова, Н.И.Калабухова. Всех перечислить очень трудно, но каждый из них был яркой, самобытной личностью.
Поначалу работа сотрудников противочумной системы протекала в очень сложных полевых условиях, когда всем им часто приходилось сочетать функции микробиологов, эпидемиологов, зоологов, и паразитологов, а подчас и лечащих врачей. Как ни странно, но с необходимостью оказания общеврачебной помощи населению на территориях природных очагов, чумы им приходится сталкиваться до сих пор. Примеры этого недавно описаны Сучковым, (очерк готовится к печати в новом выпуске сборника, ссылка на который дана на стр. 27).
Не боясь преувеличения, всех их можно назвать героями, ежедневно рисковавшими здоровьем и жизнью. Ведь в то время никаких средств лечения чумы, кроме противочумной сыворотки, еще не было. Эффект же от нее, и то далеко не во всех случаях, достигался только при бубонной чуме, а при легочных формах он практически был равен нулю. В Советском Союзе первые более или менее реальные успехи в лечении этой инфекции были достигнуты лишь в конце 40-х годов, когда Жуковым-Вережниковым вместе с сотрудниками института "Микроб" был предложен так называемый "комплексный метод", основанный на парентеральном введении щелочного раствора сульфидина с метиленовым синим, в сочетании с противочумной сывороткой. Затем стал доступен стрептомицин и положение резко изменилось к лучшему.