Перевод по Фрейду

asti martini

Занзас раздраженно подумал, что надо бы подкинуть Червелло идею, чтобы на арене боя Дождя плавала науськанная на патлатый мусор акула-людоедка.

— Нет.

Сквало прищурился, внимательно оглядывая Босса.

— Ты ее трахнул? Когда недоразумение раскрылось.

— Нет.

— Значит, в десны долбились, — высказал догадку мечник.

Занзас припомнил, как девчонка выгибалась у него на коленях под совсем не нежными прикосновениями и довольно стонала ему в рот. И хмыкнул самодовольно:

— Было дело.

—

Гокудера-кун…

— Простите меня, Десятая, простите, прост… — Динамитный мальчик тут же начал отбивать лбом пол, но был сразу же остановлен.

Цуна сияла, как будто над ней висел нимб. И улыбалась так, что Бельфегор рядом с ней мог показаться нормальным.

— Гокудера-кун… спасибо.

Гокудера непонимающе моргнул.

— Десятая?

— Твой план удался. — Цуна обмахивалась учебником истории; щеки у нее были трогательно розовыми. — Кажется, этот отмороженный… восхитительный молодой человек уже ко мне неравнодушен.

— Что?!

Но Цуне не дали больше выводить свою «правую руку» из равновесия: ей пребольно прилетело все тем же учебником по голове.

— А-ай, Реборн, мать твою за ногу!

— Марш на тренировку, Никчемная Цуна. Или ты хочешь умереть?

Цуна мечтательно зажмурилась.

— О, Занзас меня не убьет…

Реборн ехидно усмехнулся, опуская поля шляпы.

— Конечно. Потому что если ты сейчас не пойдешь тренироваться, тебя убью я, — сообщил киллер, занося пистолет.

— Как ты жесток!

Погрязнув в иллюзиях и самообмане, приложившихся к первой влюбленности, Цуна, до этого понимавшая примерно шестьдесят процентов слов из того, что говорили при ней по-итальянски, начала интерпретировать все, что говорил Занзас, немного не в том направлении, в котором надо бы.

— Меня бесит этот ее вертлявый мусор. Леви, убей его, — сказал Занзас в конце битвы Грозы.

— Меня бесит, что этот мусор вертится рядом с ней. Леви, убей его, — перевела про себя Цуна, вылетая на арену.

— А что, я люблю убивать мелких, надоедливых кретинов. Ну, и что ты на меня пялишься? — скалился Занзас, проходя мимо Цуны. Вторая половина кольца Неба уже была у него.

Цуна услышала совершенно другое, и у нее покраснели даже уши.

— Что он сказал? — с любопытством посмотрел на нее Ямамото.

— Что так любит меня, что убьет любого, кто будет на меня пялиться! — Цуна чуть ли не попискивала от восторга.

Гокудера со страдальческим стоном прикрыл глаза ладонью. Десятую стоило избавить от иллюзий, но она выглядела такой счастливой, что у него язык не поворачивался сказать ей правду. И бедному Гокудере оставалось только тихо изображать статую под кодовым названием «фейспалм», пока Цуна восхищенно пищала что-то на тему «ах, какой мужчина».

— Мне кажется, эта баба сумасшедшая, —

вынес вердикт Занзас, расправляясь с бургером. — Она даже лыбится, когда я угрожаю ее убить.

Сквало, сидевший за рулем машины, прикусил щеку, чтобы не заржать, но все же не сдержал короткого задушенного «хе-хе». И тут же получил обжигающе подозрительный взгляд.

— Ты что-то знаешь.

— Скажем так… педиком она тебя больше определенно не считает.

Занзас задумчиво посмотрел на бургер, словно тот мог поведать ему что-то важное. Рассказать, в чем смысл жизни, например.

— Она все-таки в меня втрескалась. Я точно неотразим.

Сквало красноречиво промолчал.

Бельфегор вплыл в гостиную номера «люкс», помахивая какой-то брошюркой, и сразу же нарвался на стратегического капитана, который по совместительству был его «мамкой, папкой и нянькой» с тех самых пор, как принц попал в Варию.

— Какого хрена ты прохлаждаешься? У тебя бой на носу!

— Моему гениальному высочеству нет нужды готовиться, — хихикнул Бельфегор. — Я хочу провести эксперимент и повеселиться.

Сквало нахмурился и вырвал у подопечного из пальцев брошюрку, которая оказалась японским разговорником. Развалившийся в кресле Занзас лениво наблюдал за происходящим из-под полуопущенных ресниц.

— Эксперимент с японским разговорником?

— Ты его просмотри. Можно открыть, начать читать с первой страницы и так до самого вылета, — Бельфегор нашел какую-то страничку. — Вот, например. Садишься в такси, едешь в бар, напиваешься, спаиваешь девушку, везешь ее к себе, утром говоришь, что вы не можете быть вместе…

Сквало ошалело смотрел на строчки «Б-52, пожалуйста!», «Конечно, мне уже есть двадцать лет», «Еще Б-52» и «Космополитен для вон той девушки». Он прикрыл глаза, сделал глубокий вдох, а затем посмотрел на Бельфегора взглядом, не предвещающим ничего хорошего.

— Бель, ты дебил? Тебе, блядь, шестнадцать лет. Пить, курить и трахаться ты не будешь.

— Но…

— А уж если ты решишь распотрошить свою визави, и тебя арестуют, я тебя сам убью. Прямо в КПЗ. — Сквало спрятал разговорник во внутренний карман куртки и паскудно ухмыльнулся. — Поэтому эксперимент будут проводить взрослые, серьезные дяденьки. Леви, пошли.

— Мусор, ты охуел?

Сквало очень хотел сказать, что фраза про шестнадцатилетних дебилов и к Боссу относится, но в этом случае недовольным шипением он бы не отделался. Поэтому ему пришлось приводить более весомые аргументы.

— Извини, Босс, но после того, что было сегодня между тобой и бутылкой «Джонни Уокера»…

Занзас поднял бровь, ожидая продолжения.

— Если продолжишь пить, тебе будет очень плохо. А на потрахаться у тебя уже не встанет. — Сквало заметно поморщился, что-то вспоминая. — Не повторяй моих ошибок.