Переводчик
Шрифт:
– Да.
Синворет еще не заглотил крючка Пар-Хаворлема, он по-прежнему мыслил самостоятельно.
– Возможно, тебе только кажется, что ты понимаешь, - бесцеремонно вмешался Гэзер.
– Подписывающий хочет сказать, что Губернатор желал бы показать свое хозяйство с лучшей стороны, и это вполне естественно. А нам нужен объективный взгляд - и это не менее естественно.
Оба нула обменялись гневными взглядами.
– Я здесь для того, чтобы искать проблемы, - сказал Синворет.
– Да садись же, переводчик!
– Спасибо, господин, но я предпочитаю стоять.
– Пойми меня правильно. Я просто
После этих слов гребень Ройфуллери расслабился, но Синворет продолжал:
– Однако некоторые детали нарушают целостность образа. Ты, например, очень хорошо знаешь наш язык, но почему-то заколебался, переводя слова старой беженки из Ашкара. Ты точно перевел ее ответы?
– Да. Я немного боялся, ведь мы были в опасном районе.
О, Боже, сколько еще ему придется лгать? Ни друг Риварс, ни враг Пар-Хаворлем не понимали, как много от него требуют. Синворет положил свой гребень.
– Я не глуп, переводчик, - сказал он, - Я сам служил в колониях и понимаю, что кто-то может оказать на тебя давление. Буду краток. Я - полномочный представительно Совета Объединенных Миров, приславшего меня сюда проверить обвинение в коррупции и эксплуатации.
– Может, лучше бы, господин...
– начал, вставая, Ройфуллери, но Синворет не обратил на него внимания.
– Разумеется, эксплуатация практически неизбежна в контакте начальника и подчиненного. Такими мелкими случаями я не интересуюсь. Однако мне интересно, насколько правдива информация, что Губернатор является диктатором, угнетающим вас, землян. Поскольку ты единственный землянин, с которым я общаюсь, я и обращаюсь с этим вопросом к тебе. Не бойся ответить мне так, как считаешь правильным.
Тоулер молчал.
Глазные стебли Синворета и Ройфуллери повернулись друг к другу, и второй сказал что-то, чего Трулер не понял. Синворет кивнул.
– Подожди немного, переводчик, - сказал он.
Они с Ройфуллери перешли в другую комнату, оставив Тоулера, неуклюже стоявшего в своем скафандре. Частью разума он отметил факт, что два нула не были в полном согласии. Его вдруг посетила невероятная мысль, что они пытками заставят его говорить, что пошли для этого за Рагтболом.
Он не мог доверять никому, не был уверен даже в самом себе.
Нулы вернулись через две минуты, они явно договорились, и Ройфуллери начал:
– Разумеется, я твоих собственных интересах и в интересах твоего вида полная откровенность с нами. Если ваш Губернатор справедлив и порядочен, ты должен сказать это, чтобы сохранить его. Если же нет, ты должен сказать, чтобы его можно было снять.
И вновь эта ужасная, ядовитая тишина, в которой Тоулер повторял себе, что эти создания, кажущиеся вполне откровенными, всего лишь партассианцы и им нельзя верить так же как Пар-Хаворлему. Хоть это и было маловероятно, но, может, Пар-Хаворлем уже сумел убедить их, и сейчас они проверяют его лояльность. Откровенность нужно отложить до тех пор, пока не придет неопровержимое доказательство от Риварса. Пот заливал его лоб, стекал по щекам.
– Мы понимаем, - сказал после паузы Синворет, - что кто-то мог обеспечить твое молчание обещаниями или угрозами, поэтому заверяю тебя, что, прежде чем ты решишься на что-либо, можешь, если хочешь, покинуть Землю вместе с нами и избежать
Тоулер вдруг сел на одно из ближайших огромных кресел. Он догадывался, что последует дальше.
– Чтобы доказать, насколько мы ценим то, что ты можешь нам сообщить, позволь рассказать тебе кое-что, - продолжал Синворет.
– В молодости я был Губернатором с этом секторе Вермиллион, управлял планетой Старья. Согласно Императорскому Договору, я по-прежнему являюсь владельцем одного из островов планеты. Острова, занимающего одну двадцатую часть суши и протянувшегося от умеренной зоны до экватора. Старья - планета с кислородно-азотной атмосферой, как и твоя, с близкой силой тяжести и миролюбивым населением двуногих, как и вы. Взамен на твое сотрудничество я готов забрать тебя и других землян, которых ты выберешь, числом до двенадцати, и доставить на этот остров. Он будет передан тебе и твоим наследникам навсегда. Ты будешь более чем свободным человеком, ты будешь самодержавным владыкой. Это в моей власти. Признаться, я разочарован твоей некоммуникабельностью, но понимаю, что у тебя есть на то причины. А сейчас иди и подумай. Губернатор хочет, чтобы завтра я принял участие в охоте, поэтому ты не понадобишься. Мы встретимся здесь и поговорим завтра вечером. Надеюсь, к тому времени ты решишься сотрудничать с нами. А теперь оставь нас.
Ошеломленный Тоулер вышел. Предложение Ривароса, предложение Пар-Хаворлема, а теперь предложение Синворета, одно другого лучше - от всего этого у него кружилась голова. Они подействовали на него так, как внезапное зрелище воды на умирающего от жажды человека. В этих условиях необходимость принятия решения была почти физической тяжестью, и он едва не рухнул в коридоре, перед дверью Подписывающего.
Он не мог верить никаким обещаниям - и меньше всего, пожалуй, Риварса. Если Пар-Хаворлем и его соплеменники будут изгнаны с земли, в неразберихе, которая, несомненно, начнется потом, Риварса может сменить кто-то из его соперников. А чего стоит слово Синворета? В конце концов, он всего лишь нул...
Тоулер потащился к выходу из дворца и затем по улицам до квартиры Элизабет. Нужно поговорить с ней обо всем, упорядочить мысли - ее мозг так же точен, как ее пальцы.
У Элизабет тоже были разговоры без утешительных результатов. Сменившись со смены, она нашла Питера Ларденинга и договорилась встретиться с ним через десять минут в одном из кафе туземного района.
Мужчина встал, когда она вошла в зарезервированный им бокс.
Чувствовал он себя неловко.
– Очень приятно поговорить с тобой, Элизабет. В последнее время ты, кажется, избегаешь меня.
– Странно. Это, скорее, меня все избегают.
– Это для твоего же добра, Элизабет. Я должен сказать тебе...
– Пожалуйста, Питер! Вспомни, что это я хотела с тобой поговорить.
– Хорошо. Начинай. Я заказал какао, буду тихонько пить и слушать.
– Он обиженно смотрел на нее. Постепенно Питер успокоился.
– Знаешь, ты удивительно нетрадиционная девушка, Элизабет.
Женщина опустила голову, вспомнив, как Тоулер говорил о ее традиционности. Вот насколько различался ее образ в глазах обоих мужчин. За последние несколько дней она стала застенчивой, начала обращать внимание на то, как ведет себя, что говорит, на то, как двигаются при ходьбе ее стройные бедра.