Перевоспитать охламона
Шрифт:
– Не обращай внимания, Грунька, - хитро прищурился Вовчик, - Генеральная уборка – не страшно. Парни за полчаса все сделают. А посуду вчера считали.
– Да я и не боюсь, - пожала плечом Груня, все еще прижимая к груди подаренную книжку, - Просто нельзя вот так без причины кричать на людей. В конце концов, мы не рабы и не крепостные!
Владимир, зная Барина не первый год, сложил два и два: появление Груни, необъяснимые вспышки гнева и попытки урезать суточное потребление никотина, мордобой клиентских рож, рискнувших бросить пошлые намеки в адрес пигалицы, и получил вполне очевидную
– Ты, Грунька, беги, парням помоги, - решил Владимир, - А я пока утрясу кое-чего.
– Знаешь, Владимир, - решительно заявила Груня, обходя администратора, - Так дело не пойдет.
И прежде, чем Вовчик успел перехватить девчонку, она уже едва ли не бегом скрылась за многострадальной дверью директорского кабинета.
Откровенно говоря, Владимир мог легко ее догнать, крикнуть, велеть не вмешиваться. Но что-то подсказывало ему, что влезать в отношения начальства и девчонки не стоит.
***
Барычинский стоял у окна и курил, вернее, пытался прикурить, нервно клацая зажигалкой.
– Вы несправедливы к своим подчиненным! – строго произнесла Груня, входя в кабинет, - Посуду вчера пересчитали. А в зале Катенька порядок навела еще рано утром. Мальчишкам нужно зал открывать, а не с тряпками бегать!
Васька медленно обернулся, посмотрел на девчонку сверху вниз, сжав губами фильтр.
– Какого ху… хутора ты приперлась?! – рявкнул Васька.
От мужского крика, прокатившегося по служебному коридору, кажется, сотряслись стены. Но Груня и бровью не повела, только крепче стиснула книгу в своих руках, непроизвольно привлекая к ней внимание Василия.
– Вы бы подбирали выражения! – прищурилась Груня.
– Тебе мои выражения не нравятся?! – прищурился Василий, шагнув ближе, - А я, знаешь ли, не вшивая интеллигенция! Школ благородных девиц не кончал!
– И что? – возмутилась Груня бесстрашно, - Все равно, нельзя так с парнями!
– За парней печешься? – прищурился Васька, - За кого конкретно? За Вовчика?
Взгляд Барина задержался на книге в руках пигалицы. И настолько сильно взбесила его эта штуковина, словно красная тряпка быка, что Васька не смог сдержатся. Подойдя ближе, дернул подарок Вовчика из рук пигалицы и, что есть силы, зашвырнул ею в стену, совершено не глядя, куда она летит. Раздался звон бьющегося стекла. Коллекционные бутылки бати посыпались на пол с полки.
– Ну, вы…! – возмутилась Груня, и, резко выбросив руку вперед, выдернула не прикуренную сигарету изо рта Васи, - Невоспитанный хам и засранец!
Демонстративно раскрошив сигарету на пол, Груня уперла руки в бедра.
– Вот теперь берите и генеральте здесь! Сами! А Катенька имеет право на законный перерыв!
Выходя, Груня хлопнула дверью, едва ли не так же сильно, как и Васька за пару минут до нее. Оставшись в кабинете, Барычинский привалился бедром к столу.
Это что, мать твою, только что случилось?
Взгляд задержался на кучке стекла и этикеток, на луже растекающегося элитного алкоголя отца. На книге, промокшей и безвозвратно испорченной.
Нет, и все-таки он, Васька, тот еще осел. Так думал Василий Павлович, собирая осколки с пола, и вспоминая счастливое лицо пигалицы, когда она держала книгу Шахова в руках.
***
Смена
Фотографий в телефоне Груни было много. Снимков родного дома, где жила с первых лет жизни с тетушкой Нюрой, родной деревни с просторными улочками, животными, речкой и перелесками. Имелись кадры и городского пейзажа. Но с недавних пор все эти снимки Груня пересматривала крайне редко. Гораздо чаще, в сотни раз чаще, девчонка любовалась всего тремя снимками. Теми, на которых задумчиво улыбался хамоватый Василий Павлович. Улыбался естественно, открыто. И Груня очень гордилась тем, как у нее вышло «подловить» грозного и резкого Барычинского. Даже тетушка, увидев снимок, полюбопытствовала:
– А что это за милый молодой человек?
Грунька промолчала, только смущенно заулыбалась. А потом и призналась, что он – тот самый даритель охапки цветов, и по совместительству, ее начальник.
В ответ мудрая тетя Нюра похлопала племянницу по ладошке и тихо предупредила:
– Будь осторожна, Грунечка.
Груньке ничего не оставалось, кроме как кивнуть. И вот сейчас, вздыхая и переодеваясь после смены, девчонка поняла, что имела в виду тетушка. Подлый хам своим скверным характером и полным отсутствием манер, но вниманием к некоторым мелочам и тягой к справедливости безошибочно отыскал путь к ее сердцу.
Попрощавшись с парнями, Груня вышла из ресторана. Постояла на крыльце. Запрокинув голову, взглянула на тучки, бегущие по ночному небу. Звезд не было видно. И Груне показалось, что даже небо хмурится вместе с ней за компанию. Камера уже послушно перекочевала из рюкзака в руки девчонки, но внимание привлек небольшой белоснежный конверт, торчащий из чехла камеры. Вытянув его и раскрыв, Грунька замерла, широко распахнутыми глазами изучая содержимое конверта. Два пригласительных билета на эксклюзивный показ работ того самого Марка Шахова! Пепел читала в ленте новостей, что известный фотограф откроет двери своей галереи всего на день. И билеты достать просто нереально, а если и реально, то за баснословные деньги, которых у девчонки просто не было.
Мысли путались и убегали, и Груня торопливо вынула телефон. Единственным человеком, с которым она говорила о своем кумире Шахове, был Вовчик. Набрав телефон парня, Пепел улыбалась.
– Вов! Ну, ты зачем?! Дорого же! – затараторила Груня.
– Ты сейчас о чем? – поинтересовался Вовчик, и тут же появился за спиной девчонки, уже переодетый в обычные линялые джинсы, свитер и дутый жилет. На голове красовалась смешная шапка с помпоном, превращая строгого админа ресторана в бесшабашного парнишку.