Переяславская рада. Том 2
Шрифт:
Медведь закивал головой. Хотел что-то сказать.
— Помолчи. Наше дело верное теперь. Потеряли на товаре. Все забрал для войска гетман — сукна кармазинные, коленкор голландский, все забрал и заплатил копейки. А на железе воротим потерянное. Значит, гляди. Понял?
— Понял, пан!
— То то же!
— Может, в постель ляжете? — спросил Медведь.
— Думаю, теперь уже можно, — рассмеялся мелким смешком Гармаш.
Медведь помог ему подняться. Заковылял следом. Подойди к крыльцу, увидали на ступеньках Гафийку. Она щелкала тыквенные семечки и гладила кошку.
Гармаш остановился возле хозяйки.
— Что, балуешься? — спросил не то с укором, не то одобрительно.
— Как изволите видеть, пан, — ответила непринужденно хозяйка.
— Прибьет тебя когда-нибудь твой Федько, — предсказал Гармаш, — Как думаешь, Гафийка?
— Думаю, нет, пан Гармаш, вы же ему запретите такое злодейство.
Хозяйка засмеялась, Гармаш помолчал и сказал уже с порога:
— И то запрещу. Знаешь, цыганка, что делаешь. А все-таки гляди мне…
— А как же! — ответила Гафийка и снова принялась лузгать семечки, прислушиваясь к тому, что делалось в доме.
…Гармаш еще нежился в постели, когда в горницу к нему вошел одетый и выбритый Адам Виниус.
— Отдыхаю, — оправдывался Гармаш. — В Чигирине нет времени. Сами видели, сколько у нас забот.
Виниус сел на стул рядом с кроватью. Ничего не ответил на слова Гармаша, сразу завел про вчерашнее:
— Так вот, пан Гармаш, железа у вас здесь уже пять тысяч пудов. Маловато, но я все возьму.
«Это уж Медведь разболтал», — подумал Гармаш.
— Что ж, снова продадите обозной канцелярии? — спросил не без ехидства Гармаш.
— Есть покупатель получше, — ответил Виниус. — Большие деньги заработаете, пан Гармаш, и генеральный писарь выгоду получит.
Гармаш замер. Сердце часто забилось. Во рту пересохло. Виниус даже не глядел на него. Говорил куда-то в окно, из которого веяло утренней прохладой.
— Покупатель щедрый, тороватый.
— О вас сказать этого не могу, — откровенно ответил Гармаш, приподымаясь на подушках и удобнее подмащивая их себе под локти.
— Пан Гармаш! Я слов на ветер не бросаю. У меня слово — талер, или гульден, или злотый…
Гармаш молчал, заинтересованный и несколько смущенный.
— Может, паны-ляхи захотят купить железо наше? — спросил он осторожно.
— Нет, пан Гармаш! Нет! Вскоре сюда придут войска короля шведского…
Гармаш подскочил в постели и опустил на коврик волосатые ноги. Разинув рот, слушал Виниуса.
— Полагаю, мои слова будут в надежном секрете, пан Гармаш, Вам доверяю их как человеку, достойному высокого доверия. Речь Посполитая будет под скипетром Карла-Густава. Ян-Казимир королем не будет. Шведские войска придут сюда. Отсюда они двинутся на Москву и одновременно ударят на Москву с севера. Московское царство станет провинцией короля Карла-Густава Десятого. Если вы желаете сохранить ваши деньги, вы должны теперь все взвесить. Я вижу, вы человек разумный и благородный, с голытьбой вам не по пути. Когда сюда придут солдаты Карла-Густава, им потребуется железо. Не из Стокгольма же возить
Гармаш вздохнул и принялся натягивать штаны. Вот так всегда случалось с ним. То иезуиты, то гамбургский негоциант Вальтер Функе, то генеральный писарь, а теперь этот Виниус. Но, уже надев сапоги, подумал: «А что я потерял? Кем был в сорок восьмом году, а кем стал теперь?» Осторожно опускаясь на краешек стула перед Виниусом, тихо проговорил:
— Дело хлопотное, сразу и не сообразишь. — Хотя уже сообразил, а так только, чтобы набить себе цену, врал.
Виниус потер руки, ладонь о ладонь.
— А я вас, пан, и не тороплю.
— Эх, пан Виниус, — пожаловался Гармаш, — наше дело опасное. Сами видите — теперь война; сорвешься — и прощайся с головой.
— Коммерция — тоже война! — Виниус засмеялся. — Не думал, пан, что вы трус.
— Не дать гетманской канцелярии железа не могу, — растягивая слова, заговорил Гармаш, — тут придется схитрить.
— А это уж ваша забита, — заметил Виниус.
И… Степан Гармаш с головой нырнул в эту новую заботу. Да так нырнул, что и не удивился, когда уже днем, оказавшись с Виниусом возле новой домницы, увидел, что Виниус знает Пивторакожуха.
Демид ответил на приветствие чужеземца, сделав вид, что не узнает его. Но когда Виниус тронул Демида за плечо, сказав: «Это ты есть Один кожух с половиной? Вот где пришлось увидеться!» — тот ответил:
— Я и есть Демид Пнвторакожуха.
Адам Виниус молча смотрел на Демида. Сам не знал почему, но встреча с рудознатцем встревожила его. Больше того — он склонен был видеть в этом дурную примету.
Демид, заложив руки за кожаный фартук, стоял возле домницы и, казалось, ожидал, что еще скажет чужеземец: догадывался, каким ветром занесло его сюда! Но Виниус ничего не сказал, пошел дальше, и следом за ним заторопились Гармаш и Медведь.
После обеда Виниус начал вдруг торопить Гармаша и обратный путь. То говорил утром — побудет в Веприке дня три, а тут захотел немедля ехать. В другой раз Гармаш стал бы уговаривать, но теперь, погруженный в заботы, каких прибавил Внниус, согласился. Управителю велено было поступать в отношении готового железа, как прежде, жалованье рудницким людям выдавать исправно. Медведь взмолился:
— А на что им деньги? Рыбу ловят, хлеб сеют, овощи имеют. Мы же с них ни очкового, ни рогатого, никакого другого чинша не берем. В Остре один карп стоит десять грошей, а тут даром ловят сколько вздумается…
Гармаш подумал и сказал:
— А ты лучше жалованье давай им, а за карпов и прочее чинши правь.
На том и порешили. Платить поденно по пятнадцати грошей. Только Демиду Пивторакожуха пятьдесят грошей на день.
…Подъехал рыдван. Виниус, не глядя ни на Медведя, ни на Гафийку, уселся. Гармаш ласково сказал управителю:
— Так ты гляди же, пан добродий!
Кряхтя, полез вслед за Виниусом. Уже из рыдвана глянул на Гафийку. Она с усмешкой, исподлобья смотрела на Виниуса и Гармаша. Гармаш ткнул возчика Онисима кулаком в спину. Лошади тронулись. За рыдваном взвилась пыль. Медведь долго стоял у ворот.