Перезагрузка или Back in the USSR. Дилогия
Шрифт:
Иван Степанович тяжело вздохнул, глядя на меня исподлобья.
– Работа тяжелая, ответственная, но и оплачивается достойно. Есть перспектива. Так бы вы подучились, и через год-другой, глядишь - могли бы и подменить Наума Лазаревича. При этом и дальше писать, издавать свои книги, делать археологические открытия, это вам только в плюс... Кстати, вы ведь не член партии? Нет желания подать заявление в кандидаты? А то ведь Валентина Александровна, с которой вы собрались организовывать ячейку общества, у нас кандидат, вот-вот членом КПСС станет.
– Насчет партии я подумаю, Иван Степаныч, а вот из грузчиков уходить пока не хочется. Все-таки
– Эх, жаль, жаль... Вы все же подумайте хорошенько над моим предложением, а то прямо с утра Мясников звонил, интересовался, что у нас здесь за уникум трудится простым грузчиком. Отбрехался, как мог, вот и вас срочно вызвал на беседу. Теперь, если снова позвонит, объясню, что на этой работе вам сочинять сподручнее, а насчет заявления кандидатом в члены партии вы подумайте. Да, я ведь прочитал то, что вы в журнале написали, неплохо, неплохо, душевно так, хотя и не совсем с линией партии совпадает... Вы уж тут мне по случаю автограф черканите, так сказать, от автора поклоннику.
– Да без проблем, давайте.
Перевернул титульную страницу 'Юности', написал: 'Ивану Степановичу Чистякову на добрую память и с наилучшими пожеланиями'. Поставил дату и расписался. После чего мы еще раз обменялись рукопожатиями, и я отбыл восвояси.
'Отлично, - радовался я, выходя под жаркое июльское солнце, - моей персоной уже заинтересовался Георг Васильевич. Сделан еще один шажок в части реализации моих замыслов. Пока прокатывает. Жаль расставаться с пакетным промыслом, но, наверное, придется все же просить Рината подменить меня. Пусть Костя с ним теперь работает. У Рината жена все равно дома сутками сидит, если уж не джинсы, то хотя бы пакеты пусть лепит. Не должен отказаться, мужик он неравнодушный к деньгам, с радостью ухватится за такую возможность'.
Тем же вечером у нас состоялся разговор с Ринатом. Как я и надеялся, он сразу же согласился открыть дома кустарное производство пакетов. Пришлось тут же объяснять на пальцах схему, делиться контактами, показывать, как вставлять картинку и клеить пленку... Только часам к десяти вечера мы наконец разобрались с пакетами и с чувством выполненного долга я нырнул в постельку к своей Валентине.
Глава 22
И снова Москва, снова Казанский вокзал и широкие столичные проспекты с важно скользящими по ровному асфальту 'Волгами', тарахтящими 'Жигулями' и 'Москвичами'. И ни одной иномарки, вот было время!
Хотя нет, вон ползет 'Мерседес' с флажком какой-то страны слева на капоте, а впереди со включенной мигалкой катит милицейский 'Жигуль'. Не иначе посла везут в Кремль на встречу с Громыко, а может, и из Кремля, так и не разберешь навскидку. Стекла затонированы, кто внутри сидит - непонятно.
А я с рукописью повести 'Знак беды' пробираюсь в редакцию 'Юности', ставшей для меня за последние месяцы чуть ли не родной. На этот раз Полевого не было, сказали, укатил отдыхать на море в Крым, но завещал, если что, позаботиться обо мне. Невольно вспомнились события 2014 года, когда полуостров, как выразился Владимир Владимирович, 'вернулся в родную гавань'. Крым наш - и никаких гвоздей!
Интересно, как сейчас
Но, может быть, в моих силах повернуть ход истории таким образом, чтобы не было ни Донбасса, ни ИГИЛ, чтобы Союз не развалился, словно старый тарантас на кочках? При известном старании и удаче - почему нет? И вот эти письма в МВД и ГРУ могут стать небольшим шажочком на пути к тому, чтобы что-то изменилось в лучшую сторону.
Перед тем, как опустить письмо для Щелокова в почтовый ящик на улице Огарева, снова воспользовался лейкопластырем. Добираясь до Хорошевского шоссе, где располагалось здание ГРУ, я пластырь не отдирал, чтобы одну и ту же работу не проделывать дважды.
Избавившись от писем, почувствовал огромное облечение. Вытер со лба пот и, довольный проделанный работой, еще раз удостоверился, что в мою сторону никто не смотрит. Как хорошо, что в это время нет понатыканных всюду камер наблюдения. Отодрал пластырь и выбросил клейкие комочки в первую же попавшуюся урну для мусора.
Оставалось время побродить по Москве. Почему-то потянуло в центр, не иначе Кремль обладает какой-то загадочной притягательностью. Минуя Таганскую площадь, невольно задержался у парадного входа в 'Театр на Таганке'. Афиша призывала посетить спектакль 'Жизнь Галилея'. В ролях значились Валерий Золотухин, Леонид Филатов, Владимир Высоцкий в роли Галилея... Хм, а ведь никого из них в будущем мне вживую увидеть не довелось. А каждый из них - фигура, Актер с большой буквы. Тот же филатовский 'Сказ про Федота-стрельца' я помнил почти наизусть. Мелькнула даже мысль напечатать его, и выдать за свой, но эту идею я все же задавил в зародыше. На святое не покушаются. Другое дело, по роману или повести от Пикуля с Астафьевым не убудет, а у Филатова его 'Сказ' - главное, на мой взгляд, достижение, а не роли в непонятных перестроечных фильмах. Разве что 'Экипаж' еще куда ни шло.
Нужно будет как-нибудь приехать в Москву не одним днем, а хотя бы с ночевкой, чтобы один вечер посвятить походу в театр, вживую насладиться творчеством звезд, пока они не перемерли один за другим.
По возвращении из Москвы я наконец-то нашел время для посещения областного военного комиссариата. Пообещали в ближайшее время разобраться с моим вопросом, и я с легким сердцем покинул это заведение с красными звездами на воротах. В прежней жизни послужить мне не довелось, в этой я уже тоже по возрасту не подходил для срочника, даже не знаю, что мне впишут в военный билет, если я его все-таки получу.
Между тем Полесских со своими студентами уже перебрались на Золотаревское городище, активно приступив к раскопкам. Я выкроил время в ближайшее воскресенье, чтобы туда съездить. Хотел было и Валю прихватить, подумав, что, быть может, ей будет интересно. Но ее опять начало подташнивать, поэтому она предпочла остаться, как говорится, на хозяйстве.
Все ждал, когда ее животик начнет понемногу округляться. Но пока, похоже, было рановато. И сколько я ни приникал ухом, ничего, кроме как бурчания желудка в один из моментов, услышать не удалось. Тем более никто еще не толкался ножками.