Перезагрузка или Back in the USSR. Дилогия
Шрифт:
'Эти травы я дарю!
С вас не смею просить платы
Ни алмазов в шесть каратов
И ни злата с серебром
Подпишите лишь пером,
Вы никчемную бумажку...'
'Утомил ты, старикашка
Мне давай скорей снадобье
Уж надеюсь, не угробит
Твой загадочный рецепт
Мою дочку - ясный свет
Ярославну, чей недуг
Словно обухом нас вдруг
Оглушил и озадачил
Весь народ, меня тем паче
Все ж таки я царь, отец!
Ярославну под
Я еще вести мечтаю...
Дай бумажку прочитаю'.
Вперил очи в письмена...
'Разобраться без вина
В этой вязи мне непросто...
Лет почти уж девяносто
Прожил честно на планиде
А таких словес не видел.
Эй, служивый, ну-ка быстро
Позови сюда министра.
Он у нас мастак известный,
Разные читает тексты'.
Вот проходит пять минут
Берендея в зал ведут
Царь сует ему листок
Мол, прочти-ка нам, дружок.
Тот вертел и так и сяк
Тяжело вздохнул, обмяк:
'Нет, царь-батюшка, идей'
Грустно молвил Берендей.
Царь в сердцах всплеснул руками:
'Издевается над нами
Этот иноземный лекарь!
Ну-ка, говори, калека
Признавайся сей момент
Что за странный документ?'...
Я прервал свое выступление, потому что Рязанов уже махал руками, давясь от смеха:
– Уф, достаточно, Сергей Андреевич! Надо же, Пушкин вы наш, повеселили.
– И ведь в лицах как изобразил, царя-то как, а! А Берендей!
– присоединился Михалков.
Еще бы, вещать голосом Эраста Гарина - мой фирменный конек со студенческих лет, когда при встрече с сокурсниками, чьи помятые лица говорили о бурно проведенном накануне вечере, я брезгливо морщился: 'Какая отвратительная рожа'. А берендеевскую строчку я и вовсе прочел голосом 'нашего дорогого и любимого' Леонида Ильича.
– Мне кажется, товарищ Губернский доказал, что достоин учиться в стенах этого учреждения, - подытожил Данелия.
– Вы как думаете, коллеги? Ну что ж, Сергей Андреевич, поздравляю, вы приняты на курс к Эльдару Александровичу. Вы уже знаете, наверное, что занятия начинаются 1 декабря? Сейчас подпишем ваш экзаменационный лист, и можете быть свободны.
Через несколько дней в Москву вернулся Чарский. Мы встретились у него дома, где за чашкой настоящего английского чая Анатолий Авдеевич поделился со мной итогами поездки. Сразу по приезде в Лондон он оставил записи нашей группы в стенах нескольких звукозаписывающих компаний, среди которых значились всемирно известные 'Olympic' 'Air' и 'Abbey Road'. За время, пока он улаживал свои дела, ему успели отзвониться представители всех студий, предлагавшие, несмотря на двусмысленные тексты, приехать и подписать контракт на выпуск пластинок. Естественно, Анатолий Авдеевич выбирал вариант посолиднее, и в итоге остановил свой выбор на студии 'Olympic'.
– Как обналичить фунты в рубли - насчет этого у меня отработанная методика, - сказал он.
– Что касается моей доли, то я оставляю себе, как мы и договаривались, свои 10 процентов. Вы не против?
– Конечно, Анатолий Авдеевич, какой разговор! 70 тысяч фунтов ваши.
– Опять же, хочу посоветовать вам не зачислять на одни и те же сбербанковские счета слишком уж большие суммы. Лучше заведите еще пяток сберегательных книжек, а кое-что держите, как говорится, в чулке. Мало ли...
Когда я рассказал Валентине о свалившихся на нас деньгах, она чуть не упала в обморок.
– Сколько-сколько в пересчете на рубли? Где-то миллион с хвостиком? Мамочки! А за это не посадят?
– Посадят, если ты будешь кричать об этом на каждом углу. Впрочем, есть вариант сдать все в Фонд мира. После такого жеста, вероятно, самый гуманный суд в мире отнесется ко мне более благосклонно.
– Тебе бы все шуточки, а деньги и в самом деле огромные. Даже страшно их дома держать. Что будешь с ними делать?
– Ты хотела сказать - будем? Это же наш семейный бюджет. Хочешь, спрячу какую-то часть в Переделкино, я там в подвале как-то обнаружил неплохое местечко для закладки, посторонний человек в жизнь не догадается, что там что-то спрятано. И кстати, можно помочь деньгами твоим родителям, а то мы их как-то забыли. Да и моим музыкантам гонорар выплатить не мешало бы.
Еще мелькнула мысль поддержать материально мою маму, обучающуюся сейчас в пензенском педагогическим училище, и бабушку, живущую в селе под Пензой. Но об этой части своих планов я решил не распространяться.
А вечером как гром среди ясного неба ведущий программы 'Время' со скорбным выражением лица сообщил о скоропостижной кончине Председателя Комитета Государственной безопасности СССР Юрия Владимировича Андропова. У меня едва не вывалилась изо рта уже откусанная, но еще не пережеванная часть бутерброда с ветчиной. Как так?! Он же должен умереть в феврале 1984 года! Или ему помогли уйти пораньше? Глядя на мое изменившееся лицо, Валя испуганном поинтересовалась, как я себя чувствую
– Спасибо, уже лучше. Просто слишком много откусил, чуть не подавился.
В эту ночь я так и не уснул.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ