Перезагрузка

Плеханов Андрей Вячеславович

Губы Милы слабо скривились, розовые пузыри выступили на них.

– Предатель, – тихо прошептала она и закрыла глаза.

Игорь стоял последи безмолвного цеха, держал на руках мертвую девушку и слышал как звук его сердца – единственного живого сердца в этом гиблом месте – эхом отражается от стен.

* * *

– Я в-все с-сделал правильно, – сказал себе Игорь Маслов. Язык его заплетался.

Он потянулся к бутылке, стоящей на столе, налил еще полстакана, рука дрожала и плескала водку мимо. Закуска на столе отсутствовала. В холодильнике лежали соленые огурцы, но Игоря не было сил встать и достать их. Руки еще худо-бедно слушались его, а вот ноги уже нет. Ноги предали его.

– П-предатель… –

пробормотал Игорь. – Ты сказала предатель. Нет, я не п-предатель. Это меня все предали. И ты, Милка, п-предала меня. Я же тебя так люблю. А ты хотела уйти. И вот пожалста… Если бы ты не пыталась уйти, все бы было хорошо… Так хорошо… А ты взяла и умерла.

Он с размаху уронил голову на руки; бутылка не выдержала толчка, упала со стола и покатилась по полу, выплевывая остатки водки. Гоша не стал поднимать ее, он сидел с закрытыми глазами, уперевшись лбом в предплечье, смотрел в темноту, расплывающуюся пьяными радужно-бензиновыми пятнами. Он ждал, когда придут слезы. По всем законам жанра, сейчас он должен был плакать.

Не хотел он плакать. Он даже не хотел умереть. Боль, ввинчивающаяся штопором в сердце, не утихала от водки, наоборот, становилась все сильнее, но ее вполне можно было терпеть. В конце концов, можно было вынести все – и мутацию души, превратившую его в сверхсильного, отвратительного любому человеку изгоя, и одиночество загнанного зверя, и даже смерть Милки, любимого человечка, единственного любимого. Он признался себе, что она уже не любила его – возненавидела, что уж там скрывать, и было за что ненавидеть. Он мог бы обмануть ее… погрузить ее в мир иллюзий, заставить снова любить и обожать себя… Опять сослагательное наклонение. Нет, не смог бы, не посмел бы совершить такое насилие над ее нежной душой. Да, он стал предателем, негодяем, но не до такой же степени.

Его сильно беспокоило что-то, и он не мог понять, что. Никак не мог вспомнить, а может быть, и не хотел вспоминать, подсознательно отторгал это, потому что ЭТО разрушало весь смысл того, что он совершил, через что прошел шаг за шагом, с маниакальной педантичностью выполняя свой план.

– Шаг за шагом, – вяло шепнули его губы, – разложить все по полочкам. Пункт первый – цивилизация больна. Пункт второй – никто ни хрена не понимает этого, всем все по херу. Пункт номер три, ситуационный – все ловят от этого кайф, а тем, кто не ловит, затыкают рот. Пункт следующий – ты знаешь, что вырезать опухоль можешь только ты, потому что именно в тебя ткнул гнилой перст судьбы. Пункт мерзкий – ты знаешь, что тебе предстоит работать скальпелем, и, стало быть, именно тебе нырять вниз головой в гной и кровищу. Пункт грустный – ты знаешь, что никто тебя за это не полюбит, наоборот, проклянут, обвинят во всех смертных грехах, и будут, в сущности, правы. Правы с точки зрения существующей морали. Точки срения. Пункт воодушевляющий – ну и черт с ними, все равно я сдохну, награды мне не нужны, отдохну на том свете. Постскриптум – все уже позади. Постпостскриптум – увы, не без издержек… Постскриптум честный – Боже милосердный, я не думал, что это окажется таким дерьмом! Я наивно рассчитывал на лучшее! Милку-то за что, Боже?! Наконец, пункт самый последний – я загнал себя, убил себя, но выполнил свое дело. Пора на покой. Никакой боли, все давно продумано – умная инъекция и эйфория забытья, переходящая в небытие. Если бы Милка осталась жива, в этой жизни еще был смысл. А так… No reason at all. Господа следователи, завещание в открытом сейфе, там же – страницы рукописи, объясняющей все происходящее. Люди, будьте бдительны…

– Гоша, ты – дурак, – смешливый, снисходительный голос Хадди. – Ты забыл о самом главном.

– Иди в жопу, Хадди… Тебя давно уже нет, да, в сущности, никогда и не было.

– Я – это ты, твоя сильная половина. Я был всегда. Я сидел с тобой на одном горшке в детском

саду.

– Твое время кончилось… поздравляю. Ты круто сделал свое дело, убил кучу людей. Тебе будет что вспомнить в Царстве Мертвых.

– Наше время еще не кончилось.

– Ты что, дрянь бессердечная, хочешь, чтобы я продолжал жить после всего этого? Может быть, рассчитываешь, что я разрешу тебе убить еще десяток-другой людишек? Отдам тебе еще кого-нибудь в жертву? Кукиш тебе!!! Кукиш, понял?! Нам с тобой осталось минут десять от силы, а потом черти будут жарить нас на сковородках. Пакуй чемоданы, Хадди, придурок! С вещами на выход!

– Зайди в киберспейс, Гоша.

– Еще чего! Нечего мне там делать. Все, отбегался.

– Зайди. Там тебя ждет сюрприз.

– Отвяжись! – Игорь махнул рукой. – Ты просто пытаешься оттянуть время. Трус!

– Это ты – трус! Ты прекрасно знаешь, что ждет тебя в киберспейсе, но предпочитаешь об этом не думать.

– Нет там уже ничего интересного. Креаторы сдохли. Все остальное – не для меня.

– Ну ладно, если не хочешь, – лениво произнес Хадди, – тогда, пожалуй, я сделаю это сам.

– Ты?! Да кто ты такой? Ты ничтожество!

– Ничтожество, – согласился Хадди. – Такое же, как и ты сам. Потому что я – это ты.

Он схватил Игоря за шкирку мощной рукой и закинул его в мутный душный пространствоворот.

* * *

Игорь стоял на дне каменного канала, у стены, и смотрел на базальтовые стены, испещренные черными дырками. Он шатался телом, раскачивался сознанием, вся его сущность отвергала то, что видели его глаза, отказывалась в это верить.

– Это старые следы, – пробормотал он. – Крысиные норы тех креаторов, которых я уже убил, замочил, шлепнул.

– Лжец. Предатель. Милена справедливо назвала тебя предателем. Ты положил ее жизнь на алтарь, а теперь подло пытаешься увильнуть, улизнуть, убить себя и не довести дело до конца.

– Это старые норы! – завопил Игорь. – Этот, как там его, Вадик, говорил, что все креаторы были там, на заводе!

– Откуда он мог знать? Ты убил не всех. Это свежие следы. Креаторы здесь, шастают по киберспейсу, более того, они становятся с каждым днем сильнее – как им и положено.

Игорь не ответил. Он и так уже знал, что все это означает. И еще – он видел, как в стене появляются все новые и новые дыры, увенчивающие длинные, бесконечные микротуннели. Кто-то настойчиво рыл субстрат киберпространства, истачивал его как жук-древоточец, превращая в рыхлую труху.

Игорь поднял руки, обхватил ими голову, поднял лицо к багровому небу и истошно, по-волчьи, завыл.

Эпизод второй

Глава 1

Боже мой! Это что за ужас?! Из зеркала на Милену смотрело оплывшее бледное лицо, украшенное огромным синяком под левым глазом. Милена дотронулась до фингала пальцем. Больно!

Вот тебе и Принц Англии! Хорош поклонничек нашелся, нечего сказать. Не нашел другого способа вывести ее из комы, кроме как засветить ей в глаз! Как теперь она предстанет перед мудрыми очами Глена Кирби, что скажет Стиву, и без того на нее жутко обозленному? Что ее ударил Принц Англии, появившийся в виде пластилинового негра-боксера с нелепой короной на голове? Ха-ха, самой смешно.

Она сняла со стены трубку телефона, набрала номер. Дозвонилась до Стива, назвала его милым Маккристоферчиком, извинилась за вчерашнее, наплела какой-то ласковой чепухи. Она не могла видеть лицо Стива, но чувствовала, как он оттаивает и начинает улыбаться. Милый Стив… Ну почему она не может ответить ему взаимностью? Тогда все было бы так просто…

– Сегодня на работу не приду, – сказала она напоследок. – Буду сидеть дома и работать над сценарием. О'кей?

– О'кей, – сказал Стив.

* * *