Перфекционистка в офисе
Шрифт:
— Ты что?! Играешь? — моему возмущению нет предела — вижу Лёшу, сидящим за компьютером. Он с яростью молотит по клавишам, а носки со счетами всё еще лежат на диване. — Я уже кучу дел переделала, в твоей части шкафа прибралась! Мог бы хотя бы «спасибо» сказать!
— Спасибо! — цедит сквозь зубы Алексей, продолжая играть.
— Мог бы хотя бы голову повернуть! — внутри меня закипает. — Родители через час приедут, а мы еще в магазин не ходили!
— Мне еще минут пятнадцать нужно! Я не могу его упустить!
— Кого —
— Самого главного!!!
Я подхожу к компьютеру и смотрю на темный экран с большой кровавой мачете, вложенной в руку, которой Алексей размахивает, нажимая на кнопки.
— Один зомби остался — их предводитель. Не могу его найти. Куда он запропастился? Я тебя на чистую воду выведу!
Мышцы его напряжены, взгляд, будто речь сейчас идет о жизни и смерти. Стараюсь не смотреть на экран, чтобы не давать пищи для ночных кошмаров.
— Через час родители приедут, — кричу я, — а ты тут мачете размахиваешь! Что они подумают про отца их будущих внуков!
— Будут думать, что он настоящий мужик и, в случае чего, всегда сможет защитить их дочь и внуков от нашествия зомби. Вон он!!! Вот тебе! Получай!!!
Он снова принимается остервенело бить по клавишам, а я молча одеваюсь и выхожу из квартиры. С этим делом нужно поосторожнее. Он ведь может подсесть на игры. Я слышала, что люди за деньги приобретают себе роли в онлайн-игре и живут там, как в настоящей жизни. А если Лёша таким станет? Продаст всё, что мы имеем. Сделает зависимыми наших детей. Клон 243. Клон 244. И он — повелитель клонов. Ужасно! Сколько в нем всё-таки того, чего раньше не замечала — неидеального!
— Добил его, — Лёша догоняет меня у магазина, счастливо улыбаясь. — Так давно за зомби не гонялся. Настоящее удовольствие!
— Конечно, это тебе не в магазин ходить — продукты добывать.
— Да, мы — мужчины в душе все равно охотники, а в магазине еда от нас не убегает.
— Если хочешь погоняться, то сходи на настоящую охоту. Придумай себе хобби — это полезно.
— Нет, уволь. Мой отец с его другом-стукачом своими разговорами о грязных сделках когда-то все желание охотиться в реальной жизни отбили.
— С Сердобольным? — вырывается у меня.
— Да, а ты откуда его знаешь?
— Ты сам когда-то рассказывал — про профессора из университета, который о тебе отцу докладывал…
— А говоришь, что у тебя память плохая стала.
— Просто недавно пришлось вспомнить…
— Очень интересно, — Лёша останавливается у входа в супермаркет и напряженно смотрит на меня.
— Обещаешь оставить все между нами? — я неуверенно переминаюсь с ноги на ногу.
— Обещаю, — твердо отвечает он.
— Он пришел открывать к нам счет, чтобы положить крупную сумму наличных…
— И вы открыли?
— Почти, — я медлю, все еще не зная, правильно
— Но ты что-то не в большом восторге, как я вижу, — Лёша берет меня за руку, прихватив тележку, мы идем дальше, чтобы не мешать покупателям у входа.
— Да, потому что его доход очень уж сильно не сходится с суммой вклада.
— Значит, это всё-таки он! — Лёша в сердцах бьет рукой по ручке тележки так, что она громко гремит. — Вот подлец! Всплыли, значит, денежки!
— Какие денежки?
— Мама рассказывала, что у отца один раз большую сумму наличных украли. Они, видимо, нечистые были, потому что отец не стал в полицию заявлять. Всего несколько человек знали об этих деньгах, в том числе Сердобольный. Отец так и не смог ничего доказать, но общаться со всеми, кто знал об этой сумме, перестал. Ему тогда даже часть бизнеса продать пришлось, чтобы привести дела в порядок. Едва удержался на плаву. Я, правда, обо всем с маминых слов знаю. Мы с ним как раз общаться перестали. А Сердобольный, значит, год подождал, и теперь пошел их отмывать.
— Понятно, — отвечаю, размышляя, как теперь буду доказывать Виктору Алексеевичу, что дело Сердобольного пропускать нельзя, даже несмотря на то, что Таня уже подписала. — Так я и думала. Пообещай мне, пожалуйста, еще раз никому ничего не рассказывать, пожалуйста. То, что я тебе открыла, банковская тайна. Меня могут уволить за это. Но и не поделиться я не могла, потому что ты — единственный, кто мог помочь мне продвинуться дальше.
— Обещаю, не волнуйся. Пусть отец сам разбирается со своими миллионами.
— Теперь мне приходится разбираться, — с усмешкой вздыхаю я.
— Мне очень жаль, что он и тебе портит жизнь.
— Ничего. Рада, что хотя бы с моими родителями у нас хороший контакт, — говорю я и осекаюсь, заметив, как напряглись мышцы на его руке. — Извини, не хотела тебя обижать.
Отрываю полиэтиленовый пакет и набираю в него пять зеленых яблок из ящика. Они пахнут свежестью, несмотря на то, что уже апрель. Интересно, откуда их привезли?
— Я не обиделся, — отвечает Лёша, складывая мой пакет с яблоками в тележку. — Родителей не выбирают. Принимаю то, что есть. Мне вполне достаточно нашей семьи.
— Нас и моих родителей? — спрашиваю, ласково поглаживая его ладонь.
— Нет, просто нас, — его рука ускользает из-под моей. — Честно говоря, был бы очень рад не проводить каждый субботний день с твоими родителями.
— С кем тогда? С твоими зомби? — обиженно отворачиваюсь от него.
— Нет, друг с другом. Мне кажется, одного раза в месяц или в два было бы вполне достаточно для родителей. Нам бы это сэкономило четыре часа каждую субботу!
— Ты хочешь, чтобы я тоже не общалась с родителями, как ты? Моих родителей ты тоже не любишь!