Перфекционистка в офисе

Хайнц Мария

Я закрываю глаза, прячусь под одеяло. Завтра у меня День рождения! Неужели он на меня и в праздник будет обижаться? Если бы он знал, сколько я всего за день успеваю! И не будем забывать, мне за это хорошо платят. Гораздо больше, чем ему за его работу до шести. И если бы я не выполняла других обязанностей, меня бы заместителем начальника не назначили. Кто-то же и организацией праздников должен заниматься! Причем на должном уровне! Вот сегодня бы поздравили Татьяну, съели все, разошлись и забыли. А я Татьяне стихотворение сочинила! Теперь у всех в воспоминаниях останется!

Я медленно погружаюсь в сон, вижу себя в нашем кабинете. Зачитываю

оду Татьяне. Толик с Володей и даже Анжела смотрят на меня восхищенно и хлопают. Татьяна чуть не плачет. Лёша говорил, что нужно подумать о Сердобольном, когда буду засыпать. Где же я слышала эту фамилию? Сердобольный. Сердобольный. Вроде благозвучная фамилия, а ощущения такие неприятные! Стоп! Я знаю! Лёша когда-то упоминал это слово. Мы тогда только познакомились! Сердобольный был его профессором! Он стучал на него отцу. Точно! Лёша учился одновременно на психологическом факультете и на стоматологическом. Для себя — на первом, для папы — на втором. Отец заставлял его, так как хотел потом передать Лёше свой бизнес — сеть стоматологических клиник в Москве. У этого Сердобольного с его отцом какие-то деловые отношения были. И еще он следил за каждым движением Лёши на факультете! И когда Лёша ушел из университета, Сердобольный сразу сообщил отцу. Я подумала: «Вот гад!» Поэтому у меня такое нехорошее чувство возникало! Прямо тошнота! Хорошо, что я сегодня его не пропустила и запросила у Славика дополнительные документы. Чувствую, что-то там не то. Нельзя пропускать это дело.

Глава 2

Мраморный пол блестит, черноглазые официанты улыбаются. Я нетерпеливо перелистываю страницы меню. Ну где ее носит? Будто она не знает, что у меня сегодня времени в обрез. Сказала, что плохо себя чувствует и, возможно, вечером не придет, но поздравить бы хотела лично. Все-таки сегодня юбилей!

Я всех предупредила, что фуршет на работе начнем ровно в шесть, чтобы мне к восьми успеть в «Дантес». Татьяна отпустила на два часа, чтобы я еще успела продуктов закупить, но если Света через три минуты не придет, то я снова ничего не успею! Достаю телефон, чтобы поторопить ее, но в этот момент, подруга, будто услышав мои мольбы, появляется в кафе с огромным букетом. Господи! Как я с ним в магазин потащусь!

— С Днем рождения, дорогая! Желаю тебе всего самого хорошего! Подробнее я написала в открытке. Отдай Леше на вечере, пусть он прочитает. И подарок, я надеюсь, подойдет. Из Италии привезла.

Света целует меня в щеку, в моей руке оказываются цветы и небольшая голубая коробка, очевидно с какой-то одеждой или нижним бельем. Я благодарю ее и помещаю букет в вазу, которую предусмотрительно подносит официант, а коробку прячу в сумку. Света выглядит неважно. Темные круги под глазами и мелкие морщинки в уголках, которых я раньше не замечала, несмотря на весь традиционно яркий макияж, выдают то ли бессонную ночь, то ли действительно болезнь.

— Что с тобой? Простыла? — спрашиваю я, с беспокойством глядя на подругу.

— Кажется, отравилась. С утра мутит. Сейчас получше. Может, даже чего-нибудь поем.

Света подзывает официанта, и мы заказываем по комплексному обеду.

— Тошнота? — спрашиваю я, улыбаясь.

Она вдруг замирает, в глазах ее появляется непонимание и страх, но тут же исчезает.

— Ты уже послушала?

— Нет, руки не дошли. Почему ты мне ее прислала?

— Не обращай внимания, — Света на секунду останавливается, будто что-то

обдумывает, и продолжает в несвойственной ей медленной манере. — На меня в последнее время находит. Я в субботу на семинаре одного гуру была. Меня после его слов на экзистенционализм потянуло. Хожу, ищу смысл своей жизни, но вижу только работу. Она — пока единственное оправдание моего никчемного существования.

— Что это за гуру такой, что людей в депрессию вгоняет? Может быть, тебе не на семинары ходить, а лучше на свидание?

— Ты думаешь, что смысл жизни в спаривании?

— Ну зачем же так, — я морщусь, будто мне в капустный салатик, который принес только что официант, скипидару налили, — смысл есть в отношениях, в любви…

— В любви? — Света отвечает с такой горечью в голосе, будто ей уже пришлось отведать этого блюда (со скипидаром). — Любовь живет три года. Это в лучшем случае.

— А как же люди всю жизнь вместе живут?

— Маются, а не живут. Покажи мне хотя бы одну счастливую пару после трех лет, и я тут же выйду замуж и нарожаю кучу детей.

Она оглядывается по сторонам, но счастливых пар мы не замечаем.

— Всё-таки здесь все с работы на обед ходят. Не до личной жизни, — комментирую я.

— Любовь, ты знаешь, если она есть, ее не спрячешь. Она везде: в глазах, в речах, в каждом дуновении ветерка, на работе и дома. Знаешь ты таких? Кто живут всю жизнь душа в душу и пылинки друг с друга сдувают? Кто действительно любит — так, что мурашки по коже. И не только первый год, а всю жизнь!

Пока моя голова перебирает подходящие варианты, Света продолжает:

— Можешь не искать. Таких нет. Природе нужно продолжение нашего вида. Любовь — это ловкий трюк, чтобы заставить людей размножаться. Вот и все!

Что такое на мою оптимистку-Свету сегодня нашло?

— Может, тебе просто выспаться нужно? — я протягиваю к ней руку и осторожно глажу по рукаву жакета. — Поесть? У меня Лёша тоже, если голодный, сразу ошибки в моем детстве искать начинает.

— Да, наверное, ты права, — она достает из сумочки пудреницу и смотрится. — Устала. Новый проект заканчиваем. Домой в двенадцать возвращаюсь. А тут еще эта тошнота. Каждый раз себя спрашиваю: зачем я это делаю с собой? Ведь в любой день могу уволиться и найти другое место — поспокойнее.

— Ты думаешь, что уйти — это выход?

— А ты думаешь, выход — это не уйти?

Света совсем сбивает меня с толку. Куда она собралась уходить? Что это у нее за кризис такой среднего возраста? Нам ведь всего по 25!

— Прости, что-то я все о себе. Вечером празднуете в Дантесе, где я вас тогда познакомила? Как у вас с Лёшей?

Зачем она напоминает, что нас познакомила? Света ведь когда-то выбрала Алексея для себя, но он решил по-другому.

— Все хорошо, — отвечаю я. — Вот решили ребенка завести.

— Что? — у Светы изо рта выпрыгивает кусочек ржаного хлеба, который она только что туда положила. — Ребенка? — она восклицает так громко, что несколько посетителей с соседних столов смотрят на нас, будто мы парочка нетрадиционной ориентации, которая только что узнала про незапланированную беременность одной из них.

— Мы еще ни о чем не договаривались, — шепчу я. — Это я решила, но думаю, он будет не против.

— Подожди…

Света вскакивает и убегает. Вот эта реакция на нашего ребенка… Возвращается обратно, грудь ее тяжело вздымается. У нее одышка, как у старика, который на Эйфелеву башню забрался.