Шрифт:
Глава первая,
Славно, славно мчаться на шустром помеле над знойной пустыней. Ветер, ветер приятно холодит лицо, гудит в ушах, пахнет близким уже оазисом. Летит, летит на эльфийский праздник бука Кривохмыл, развевается за плечами чёрный плащ. Страшно и весело Кривохмылу. Не приходилось ему раньше на помеле кататься, в кости он помело выиграл у подвыпившей
– Бука, почём говна штука? – спросили хриплым шёпотом у Кривохмыла в самое ухо, и он чуть не сверзился с помела.
Испуганно обернувшись, бука увидел довольную рожу дракона. Он шёл в планирующем режиме прямо за кильватерной струёй Кривохмыла, поэтому и смог подобраться бесшумно. Бука не удивился: драконы были мастерами на дебильные шутки, не случайно в Междуморье пользовалось успехом присловье – «юмор драконий, беда филармоний». А так-то драконы ребята компанейские, простые, всегда душа компании. Если, конечно, их не злить.
– Привет, бука! – уже в полный голос прохрипел дракон. – Я Кайден. А тебя как звать?
– Я Кривохмыл, – сказал Кривохмыл и добавил: – Ты бы сзади не летел, а то я так напужался, что сейчас пукну.
Кайден тут же свалил в сторону. Сероводорода драконы не переносили, у них от него огнеродные железы сильно воспалялись. «Один – один», – отметил про себя Кривохмыл.
– На сафари? – спросил Кайден.
– Да, на эльфийское сафари, – подтвердил Кривохмыл.
– Не похож ты на охотника, бука, – сказал Кайден. – Да и какие из вас, бук, охотники? Смех один. Хоть ты и на помеле, а из лука стрелять лучше эльфов никто в Междуморье не умеет.
– Я не охотник, я художник, – с достоинством пояснил Кривохмыл.
– Ой, мама, снеси меня обратно! – с этими словами дракон сделал нисходящую бочку и тут же мёртвую петлю. Кривохмыла сильно накрыло воздушной волной, замотался чёрный плащ вокруг шеи.
– Бука – художник! – орал Кайден и хлопал крыльями. – Бука – живописец! Персональная выставка – «Дети писались от страха, вылезал когда из шкафа». Меня нарисуешь, Косорот? В полный рост, картину маслом!
– Я не Косорот, я Кривохмыл, – огрызнулся Кривохмыл, разматывая плащ. – И я не умею рисовать, я художник-концептуалист.
Заслышав умное слово дракон, как ни странно, мгновенно угомонился. На буку взглянул с уважением. Притих, присмирел и уже совсем другим тоном, спокойно и отчасти уважительно произнёс, мотнув здоровенной башкой:
– Вон там оазис. Давай на посадку заходить. Только в сторонке приземляемся, сразу к воде не лезем. Чую я: там гоблины уже расположились.
Кривохмыл давно и сам разглядел зелёную проплешину среди бескрайнего песчаного моря. А главное, в ноздри полез отвратительный запах гоблинской жратвы: прогорклого сала, квашеных огурцов и пещерных улиток. Великую тайну передавали буки из поколения в поколение – чтобы отвадить от дома буку, пугающего в ночи детишек, гоблинам достаточно было не снимать с плиты горшок с этим мерзким варевом.
Приземлился Кривохмыл неудачно: потерял равновесие, упал, ткнулся мордой в песок.
– Я Галвин, – сказал самый здоровенный. – А это Гвен, Гверн, Гленн и Ансгар.
– Братья? – спросил дракон.
– Откуда знаешь? – подозрительно прищурился Галвин.
– Догадался, – сказал Кайден. – Я Кайден, а это Кривохмыл. Он художник.
– Ишь ты, – сказал Галвин. – Никогда ещё художником не закусывал.
Гвен, Гверн, Гленн и Ансгар заржали, дракон обнажил клыки, а Кривохмыл приготовился корчить Самую Страшную Скверную Рожу, но тут послышался звонкий девичий голосок:
– Мальчики, ну вы где? У нас тут похлёбка выкипает.
– Сейчас, Наташа! Уже идём, Наташа. Мы тут, Наташа, – загомонили братья Галвина и, забыв про гостей, потопали к парящему котлу, возле которого, как теперь разглядел Кривохмыл, хлопотала молоденькая девушка. Да это же человеческая девушка!
– Прибилась девка, – пояснил Галвин, заметив изумлённый взгляд Кривохмыла. – Наташей звать. Ну, вы, как говориться, располагайтесь. Воды и тени на всех здесь хватит. А Наташа наша.
Дракон кивнул, бука промолчал. Гоблины мигом расхватали миски, принялись трапезничать. На Кривохмыла поглядывали с опаской. Вот ведь как – пугают буки только детишек гоблинских, а страх на всю жизнь остаётся. Ну и злость, само собой.
Кривохмыл воткнул помело в песок, уселся, скрестив ноги по-эльфийски. Достал из сумы вяленое мясо, ржаную лепёшку, флягу с кефиром. Хотел из вежливости предложить Кайдену, хотя и знал, что драконы едят раз в неделю и не меньше, чем по целому барашку. Но Кайден уже купался в небольшом озере, расправив крылья на воде, и от удовольствия выпускал ноздрями тонкие струйки дыма.
Бука жевал мясо и поглядывал на девушку. Откуда она взялась в Междуморье, зачем с гоблинами спуталась? Нет, люди изредка появлялись в сказочной стране, но их не жаловали. Со всеми своими флаерами, ружьями, телекамерами они были чуждыми народу, привыкшему обходиться колдовством и магией. А уж чтобы человеческая девушка бродила в гоблинской компании, такого от разлива морей не случалось. И ведь как-то нашла с ними общий язык, вон похлёбку вонючую им подливает, улыбается. А уж гоблины-то довольны… Оно и понятно – хороша Наташа красотой нездешней, экзотической. В Междуморье самые красивые, ясное дело, эльфийки. Но они все субтильные, узкобёдрые и плоскогрудые. На любителя, в общем. А Наташа плотненькая, с высокой грудью и крутыми бёдрами. Да ещё и джинсы на ней в облипочку, непривычно это для Междуморья.
Тут вот до буки и дошло, что сама-то Наташа к похлёбке не притронулась, сидит в сторонке, травинку грызёт. И правильно, гоблинской жратвой разве что тролли не отравятся, к ней надо с детства привыкать. Голодная, значит, Наташа. И может, не первый день. Кривохмыл вытянул из сумы кусок сыра, встал и решительно направился к гоблинской компашке. Непроизвольно отметил, что котёл у гоблинов без огня варит, на магии. Не бедняки выходит Галвин с брательниками, такой котёл на ярмарке не меньше пяти долларных копеек стоит.