Перикл
Шрифт:
— На Пникс, граждане, на Экклесию! — кричат глашатаи, не уставая.
Кто успел открыть с утра лавку или мастерскую, спешно закрывает её. Сони вскакивают с постелей, словно их вдруг окатили холодной водой. Кто сильно проголодался за ночь — ест: на ходу жуёт лепёшки, заедает сыром, кто потерпеливее — собрал еду в узелок, запасся водой или вином. Экклесия длится не один час, и пока говорят ораторы, приятно утолить голод и жажду, перебрасываясь словами с соседями. Переговариваться и угощать соседей в таких случаях просто необходимо — так определяется общее мнение, которое потом надо выражать криками, аплодисментами, свистом или топаньем ног.
Со скрипом и грохотом запираются городские ворота — в дни Экклесий город не принимает ни гостей,
Одни торопятся, почти бегут на Пникс, другие идут медленно, важно, отчего скифские стрелки, стражники, покрикивают на них, торопят. На Пниксе афинян встречают лексиархи и их помощники, гонят прочь тех, главным образом юнцов, которым ещё рано посещать Экклесию, и чужестранцев, граждан же равномерно распределяют по площади, чтобы все могли видеть и слышать ораторов, ограждают входы на Пникс красными канатами, через которые без разрешения лексиархов никто не смеет переступить ни в ту, ни в другую сторону. А кто нарушит ограждение самовольно, уплатит штраф, после которого будет долго вздыхать и чесать затылок.
Эпистат поднялся на Камень и потребовал тишины. Стало тихо, хотя и не настолько, чтоб было слышно, как, встревоженные большим стечением народа, носятся, крича и рассекая воздух крыльями над Пниксом, чайки и голуби. Это станет слышно потом, в паузах между словами ораторов, когда все замолкают, чтобы не пропустить что-либо важное.
Появился жрец с заколотым поросёнком. Держа тушку за задние ноги, он обошёл всю площадь, заполненную афинянами, орошая землю каплями стекающей крови и повторяя слова привычного заклятия:
— Да будут произнесены речи и приняты решения врагам на горе, афинянам на благо, да оградят наш город от всяких бед отечественные боги.
Перикл стоял у Камня и ждал, когда вернётся жрец и эпистат прокричит: «Начинаем, граждане!»
И вот эта минута пришла — эпистат объявил о начале Экклесии. Гул голосов затих, как откатившаяся волна.
— Перикл, сын Ксантиппа из Холарга предложил, Совет обсудил и выносит на ваш суд закон о вознаграждении всех избранных голосованием и назначенных по жребию афинских магистратов, о зрелищных деньгах и других вспомоществованиях. Совет предлагает одобрить новый закон, но вам решать, граждане, после разъяснений Перикла и выступлений ораторов! — сказал эпистат и уступил место на Камне Периклу.
Сейчас он скажет о небывалом, и, если афиняне одобрят его предложение, наступит другая жизнь: пятьсот пританов, шесть тысяч гелиастов, двести чиновников других рангов, а всего две трети афинских граждан будут регулярно получать вознаграждение за свою службу, да и другие не останутся без вспомоществований. Отныне жизнь афинян станет обеспеченной в такой мере, что никому не придётся охотиться за куском хлеба или глотком вина, у всех появится необходимая пища, одежда, имущество, жильё, свободные граждане станут по-настоящему свободными не только от страха преследования неумеренной власти, но и от нужды. Гарантия от преследования властей — демократия, гарантия от нужды — умелое ведение хозяйства, мощь и богатство государства, Афин, властвующих над всем эллинским миром. Демократия и Афинский союз — источник небывалых благ для афинского народа.
Перикл знал, что и в демократии, и в Афинском союзе не всё так, как хотелось бы: демократия, власть Народного собрания, большинства, ущемляет права тех, кто остаётся в меньшинстве, власть эта часто бывает неразумна и поддаётся уговорам и подкупам вождей то на пользу тебе, то во вред. Афинский союз лишь Афинам обеспечивает приток больших богатств, а всем другим, союзным городам, — только безопасность, которая в условиях длительного мира кажется подарком судьбы, хотя на самом деле всеобщую безопасность ежедневно и ежечасно отстаивают Афины своим могуществом, а оно невозможно без богатства и военной мощи, поддерживаемой постоянно.
Словом, Перикл знал, что благополучие
— Мы не так богаты, афиняне, чтобы, служа народу и городу, оставляя без ухода своё хозяйство, дом и семью, когда того требует честное служение общему делу, ничего не получать взамен, кроме благодарности города и осознания того, что ты служишь своему народу, исполняешь священный долг, что тебе, избранному или назначенному по жребию, выпала эта высокая честь, — начал свою речь Перикл, с удовольствием отмечая, что народ слушает его молча, внимательно, что на лицах афинян, устремивших на него глаза, нет печати обычной настороженности, что они оживлены неподдельным интересом и доверием к его словам. — У одних из вас имущество оценивается в талант, у других, которых немного, в десяток талантов, но у большинства — лишь в несколько десятков мин, а то и несколькими минами. Только у Каллия, который привёз нам мир из Персии, да у двух или трёх арендаторов серебряных Лаврийских рудников богатство исчисляется в сто и более талантов. Но не о них речь, а о наших пританах, гелиастах и всех тех, кто избран на должность или назначен по жребию. Я предлагаю всем им назначить вознаграждение за службу. Ежедневное, установленное вами с благодарностью, из государственной казны, которая, афиняне, не оскудеет, потому что мирная жизнь умножает наши богатства. Мы успокоили пелопоннесцев. Персы больше не держат свой флот в Эгейском море, уже нет их гарнизонов в ионийских городах. Мы трудимся и торгуем с большим успехом, чем ранее, и сами распоряжаемся союзной казной.
— По праву наглых захватчиков! — успел выкрикнуть Фукидид, заявив тем самым своё право на следующую речь с Камня.
Народ зашумел — одни с возмущением, другие — в поддержку Фукидида, но эпистат быстро успокоил всех, и Перикл продолжил.
— Нет, — сказал он, возражая Фукидиду. — Не по праву захватчиков, а по праву мудрых распорядителей. Мы, афиняне, заставили персов силой своего оружия и уговорами отказаться от войны. Живя отныне в покое, наши союзники ленятся посылать своих советников к нам, чтобы обсуждать, как лучше распорядиться союзной казной, они перепоручили это нам. Не собирается более союзное собрание — всё по той же причине; и делами, которыми занималось прежде союзное собрание, теперь занимаетесь вы, Народное собрание Афин! Вы управляете казной и союзом, свободно распоряжаетесь союзными суммами и строго следите за исполнением союзного договора.
Фукидид потом скажет: афиняне по вине Перикла не свободно распоряжаются союзной казной, а бесконтрольно; а города, уплачивающие взносы в эту казну, являются уже не союзными городами, а подданными. Афинский флот, построенный на средства союзной казны, держит отныне в повиновении не только персов и Пелопоннес, но и союзные города, афиняне бесцеремонно вмешиваются в управление союзных городов, они свергают там законную власть, когда та становится неугодной им, насаждают демократические режимы и посылают свои гарнизоны. Даже афинские суды начали судить граждан союзных городов за то, что те подговаривают своих соотечественников к отложению от союза с Афинами.
А пока Перикл продолжал:
— Избранным на должность или назначенным по жребию может стать каждый из вас — в этом суть нашей демократии. Все, таким образом, имеют власть над каждым и каждый — над всеми. Звания и должности у нас не распределяются по цензам и не отдаются на откуп одним и тем же лицам. Исключение здесь составляют только военные. Только они имеют право на смерть в бою за нашу свободу. Все граждане призываются к исполнению судейских обязанностей, а суды разбирают всё, что важно для нас.