Период распада
Шрифт:
Вертолет начал притормаживать, и он понял — пора!
В числе прочих он встал, поправил экипировку — специального обвеса у них не было, и они спускались по тросам, цепляясь за него руками в перчатках. Вертолет огромным шмелем навис над зданием, его шестерка шла через хвостовую аппарель, выпускающий — американский бортстрелок, махал руками и орал «давай-давай», ему было неприятно то, что он не может стрелять из своего пулемета, и он хотел, чтобы румыны покинули борт как можно быстрее. Капрал десантировался вторым, руки привычно захватили в замок толстенный трос, секунда полета, даже не успел обжечь руки — и ноги коснулись старого шифера, который неприятно хрустнул. Как это было вдолблено сотнями
Вверху оглушительно забухтел пулемет, капрал перевернулся на спину и увидел уплывающий вверх американский борт, стрелка-наблюдателя у откинутой хвостовой аппарели и пламя, пульсирующее на дульном срезе американского крупнокалиберного пулемета. Пулеметчик бил по чему-то, что располагалось рядом со зданием…
— Крепить тросы! — заорал командир.
Тросы они укрепили, и первым делом, укрепившись за трос, на самый край крыши, встал шестой, парень по имени Илие, прикрывающий пулеметчик-один, и он же сразу открыл огонь из своего ПК.
— Пошли! На сброс! Быстрее! Гранаты!
Американцы их учили, что самое главное — это удерживать инициативу, доминировать, постоянно делать то, что тебе нужно, а не то, что навязал тебе враг. И потому по команде капрал отстегнул от снаряжения осколочную, выдернул чеку и бросил ее за край крыши, и остальные сделали то же самое, осколками зачищая территорию. Будь здесь правозащитники — они бы просто потеряли дар речи от такого, но здесь правозащитников не было, а была война, которая велась по своим правилам.
После того как стальная метла осколков вымела все вокруг здания, первыми по тросам пошли спускаться команды блокирования — те, кто должен были оставаться на земле, не допуская прорыва противника из блокированного здания. Их прикрывали еще два пулеметчика — в группе на трех стрелков был один пулеметчик, а по улице уже катились, исходя заунывным, больше похожим на корабельную сирену ревом, две машины патруля.
Капрал прицепил трос — у каждого он был свой личный — к какому-то обрезку трубы на крыше, где был уже привязан еще один. Рванул — прочно. Перекинул автомат за спину, достал из нагрудной прицепленной к разгрузке кобуры пистолет, опустил пуленепробиваемое забрало шлема…
— Начали!
Привычно оттолкнулся — это, кстати, самый страшный момент, всегда думаешь, что трос не выдержит и ты сейчас спиной вперед полетишь на улицу, — почувствовал натяжение троса и толчок в ноги. Граната — светошумовая, чтобы ошеломить всех, кто находится в помещении, цилиндр пробивает окно… хорошо громыхнуло, можно идти. Еще раз… ноги пружинят изо всех сил… толчок, изо всех сил толчок ногами, чтобы на обратном движении приобрести достаточную скорость и инерцию, рука привычно стравливает трос, навстречу стремительно летит стекло, пистолет уже наготове и…
Вспышка, острая, режущая боль в горле, потом рука вдруг слабеет, и трос скользит между пальцами. Темнота…
Стекла чуть подрагивали от ровного, нарастающего гула вертолетных турбин.
— Давай вон туда!
Младший лихорадочно распихивал запасные магазины по репортерскому жилету, выбрасывая из кармашков всякую ненужную дрянь.
— Владимир! Петро! — крикнул Папа.
Двое оглоедов с автоматами появились у двери.
— Делаем ноги!
Вместе с автоматчиками Папа выбежал за дверь.
— Сматываться надо! — Тот, кто был известен как Макс Вобан, едва не подпрыгивал на
— Жди…
Румыны понимали, что им противостоят опытные, очень опытные противники — а телохранители Папы, которых было несколько десятков, просто не дадут группе захвата скрытно подойти к зданию, где будет проходить встреча. Поэтому для захвата русских агентов, встречающихся с мафиозным королем, был принят план, согласно которому основная группа захвата будет десантирована на здание, где будет проходить встреча с десантного вертолета. Румынские аналитики понимали, что количество людей, которых нужно будет поставить в известность о плане захвата, должно быть минимальным — иначе информация быстро разойдется по городу и план будет попросту сорван, как бывало не раз. По этой причине о наличии плана не было проинформировано региональное командование сектора, он направлялся и координировался с борта американского корабля, стоящего на траверзе Одессы и там же находился вертолет с группой захвата — отделением из состава Первого батальона войск специальных операций Румынии «Орлы», подготовленного в США и обкатанного в Ираке и Афганистане. Считалось, что внезапное десантирование этой группы позволит если и не захватить агентов — то не дать им скрыться, а дальше в дело уже вступят патрули и подразделения полиции порядка. Их заранее вывели на улицы по всему городу, объяснив это тем, что нужно предотвратить возможные эксцессы и празднование жителями города коммунистического праздника «Первомай». На самом деле, как потом выяснилось, — эти подразделения ничего, кроме бардака, не создали, а спецназовцы промахнулись с выбором оружия. Нужно было легкое, из которого можно стрелять с одной руки, а они взяли штатные карабины Remington ACR, которые были закуплены специально для них в США и за которые они испытывали чувство гордости перед американскими солдатами, обходившимися старой доброй, в который раз модернизированной М16. Впрочем — если бы они и вооружились правильно — вряд ли бы им это помогло.
На улице заговорили сразу несколько автоматов, им ответил глухим ревом пулемет, установленный на вертолете и бивший теперь по пытающимся скрыться Папе и его людям. Моро сознательно отпустил их вперед — чтобы отвлечь внимание на них. Скроются — хорошо, не скроются… так тому и быть.
А вот им надо дойти. Дойти, донести те бесценные крохи информации, которые они собрали, те куски головоломки, которых, может быть, и не хватает командованию для общей картины.
— Взъ…т за машину… — сказал молодой.
— Точно… Взъ…т…
Звякнуло стекло, черный цилиндр плюхнулся на пол.
— Вспышка!!!
Мертвенно-белый свет, как рентген — если закроешь глаза руками, то он пробьется сквозь пальцы, высветив даже кости. Громовой грохот разрыва бьет по ушам, резкой болью отзываются барабанные перепонки, в голове начинает мутиться. Темнеет в глазах… только не свалиться… уснув — не проснешься.
— Огонь!
С треском вываливается стекло, темная тень врага в черном штурмовом комбинезоне на фоне ослепительно яркого, бьющего в стекло дня… мушка едва видна, глаза все-таки засвечены… выстрел… еще… еще…
Обливаясь кровью, двое штурмовиков сползают по веревке вниз, смертельно раненные. Одна из пуль попала в забрало швейцарского шлема TIG, не пробила его, но стекло пошло трещинами, и это дезориентировало штурмовика. Еще одна пуля попала в горло, почти не защищенное… а это смерть, сразу или… почти сразу.
— Держи дверь!
Вобан, хоть и не пришедший в себя до конца от подрыва светошумовой гранаты, машинально схватил переброшенный ему «Ремингтон», занял позицию напротив двери, взяв ее на прицел. Штурмовики уже в соседних комнатах… но они еще не сориентировались в ситуации, и у них есть несколько секунд… только несколько, больше нет.