Пермский Губернский. Паритет
Шрифт:
— А, почему негативно?
— Потому что, это жуть, как неудобно! И в целом… кажется, малость — искусственным. А тут — двигатель внутреннего сгорания. Да, он жрёт много топлива! Но я его слышу. И чувствую. Вот она — истинная британская мощь!
— А я не люблю электромобили, потому что их продвигают долбанные лицемеры. — вздохнул я: — Какая ещё экология, когда для производства батарей они выбрасывают в атмосферу столько дерьма, что все ДВС мира нервно курят в сторонке? Хреново это. Надо переходить на спирт.
— На спирт мы с тобой перейдём,
Да уж… Его желание наслаждаться жизнью, никогда не угасает. И, с одной стороны — это даже здорово.
А тем временем, мы прибыли на военный аэродром.
— Максим Геннадьевич Покровский! — представился относительно молодой мужчина в синем мундире. Выглядел он, как говорят местные — бесяче смазливо. Вечно был дружелюбным и улыбчивым. Но самое мерзкое, что подвох отсутствовал. Покровский просто сам по себе был такой: — Очень рад познакомиться!
Острые черты лица и элегантно уложенные волосы пепельного оттенка делали Нижегородского Губернского похожим на типичную модель из рекламы мужских духов. Ну, это те, которые бегают по крыше и томно смотрят в камеру. Вроде, духи мужские… А реклама, как будто, для девочек…
А ещё я сразу обратил внимание на кольцо. У Нижегородских Губернских оно было из серебра и с ярко-голубым топазом. И, что самое занятное, на фоне колец Московских и Пермских Губернских оно казалось… крохотным. Этакий современный «минимал».
— Рад знакомству. — ответил я, выйдя из «Астона»: — Как добрались?
— Уф… — Покровский указал на толпу танков, БТР и боевых машин десанта с крутыми пулемётами на башнях: — Тяжко, Господин Осокин. Но всё это сейчас не имеет, никакого значения! Улей — грязь, которая на протяжении тридцати лет отравляла мой город… Поэтому, когда я узнал, что вы идёте в бой, то сразу же вызвался помочь.
Нижегородский Губернский явно, что-то недоговаривал… Но тем не менее, его желание уничтожить Улей было искренним. Это хорошо! А-то у меня закрадывались мысли, что мои новые союзники вполне могли оказаться друзьями Улья. Тогда пришлось бы крайне несладко.
— Очень рад! Сами понимаете — в нашем деле лишних не бывает.
— Судари! — к нам подошёл Студнев: — Времени остаётся совсем немного! Я попросил у ИСБ проконтролировать, чтобы полиция была на чеку. Но вечно мы сдерживать город не можем.
— Скажу больше — полиции тут доверять нельзя. Они явно на прикорме у Улья.
— С чего такая информация, Фёдор Александрович? — нахмурился Московский Губернский: — Это серьёзное обвинение. Вы же понимаете?
— Понимаю. А ещё понимаю, что огромное производство без поддержки «друзей» из департамента не организуешь. Да, что уж там? Мы с вами все это прекрасно понимаем, просто не хотим признавать очевидный факт. Поэтому, у меня вопрос — вы готовы идти со мной до конца? — я внимательно посмотрел на Губернских. От их ответа зависел дальнейший исход нашей операции. Без уверенности в том, что все пойдут до конца — я им свою спину
— А, как иначе? — в голосе Покровского слышались нотки лёгкого возмущения. Вот это сразу видно — заинтересованный человек.
— Я готов. — уверенно ответил Студнев: — Мы собрали тут армию не для того, чтобы заднюю давать! К тому же — они свой выбор сделали.
— Мне стало спокойнее. — улыбнулся я.
— Это, конечно, хорошо. — Московский Губернский огляделся по сторонам: — Но, как я уже сказал — время малость поджимает… Кто поедет добывать информацию?
— Я, конечно.
— Господин Осокин, вы уверены?
— Уверен ли? Да я родился для этого! Но нужна точка, из которой у нас будет доступ к любому месту в округе.
— Это не проблема. Остановимся в Шкрябино. Там заправимся и будем ждать координаты. — ответил Студнев: — Господин Осокин, двух часов вам хватит?
— Постараюсь управиться за один.
* * *
Прогуливаясь между ярко-разукрашенными автомобилями, Крачек любовался ночным небом.
В последнее время, Правой руке Синего крайне редко удавалось побыть в полном одиночестве. Вечно, какие-то дела… Непонятные люди вокруг. И злоба босса. Неконтролируемая ярость, которая вытекала в побои и насилие.
И в те редкие моменты, когда Крачеку удавалось оставаться наедине с собой, он размышлял, а как бы сложилась его жизнь, не произойди восемь лет назад той жуткой истории? Что было бы, если бы все остались живы? И если бы не пришлось вступать в ряды самой огромной преступной группировки Российской Империи…
Раньше Крачек искренне верил, что настоящих злодеев не существует. Что всё это — выдумки киноделов и писателей. Что даже те, кто ведёт свои дела за границей закона — на самом деле, вполне обычные люди.
Но правда оказалась намного хуже.
Синий, как и все люди из этой жуткой сферы, имели отвратительную профессиональную деформацию. Они не ценили чужую жизнь. Всё окружение было для них, чем-то вроде… инструментов. Функций, которые можно использовать сугубо по своему разумению.
А Крачека воспитывали совсем иначе!
В него с самого детства вселяли мысль, что человечество — это единый организм. Что все люди равны! И, что у Крачека, даже если он будет занимать высокий пост — нет никакого права эксплуатировать других.
Но как же всё быстро изменилось…
Синий был жесток. И все его буйные выходки даже рядом не стояли с тем, что он сотворил с Крачеком. Создал безвольную куклу, которая должна слепо подчиняться приказам. И, что самое мерзкое… Где бы Крачек не спрятался — Синий обязательно найдёт его и заберёт обратно. Ублюдок даже не оставил своему подопечному шанса уйти из жизни самостоятельно. Всё из-за проклятой сыворотки, которая мгновенно заживляла раны…
И окажись Крачек у Исполнителя желаний — он бы тут же попросил стать снова смертным.