Пернач V
Шрифт:
В голосе девочки прозвучала горечь.
— Потом меня пристроили зазывалой. Ела я раз в два дня, потому что не могла никого зазвать… И меня продали бы в тот день, когда я убежала.
Так мы с ней похожи. Я не умею выживать, она не умеет копать и зазывать. И ей тоже тяжело это признавать. Хочется уметь, но нет.
— Сегодня ты накопала две вещи.
— Да! — глаза Миры блеснули, — За них много не дадут, но я накопаю еще! Мне везет с тобой!
Она улыбнулась.
— Хочешь есть?
Она смущенно кивнула. Я достал из сумки свой кусочек хлеба, который делил с ней, и
— Ты странный.
— Почему? — удивился я.
— Костер зажечь не можешь, но столько вещей добыл. Кстати, в кого стреляли у химиков?
Ой.
— А, это крыболд шнырял.
— Ааа, крыболд… — протянула она, — Я уж подумала, что в тебя. Но потом ты пришел с добычей.
Мы опять замолчали. Мира откусывала хлеб по чуть-чуть, тщательно пережевывала, и только потом глотала. Я наблюдал за ней, и не думал ни о чем. Трогг молчал. Спит? Возможно. Телу тоже надо дать отдохнуть, пожалуй завалюсь-ка я спать первым, в начале ночи гостей может не быть, а к утру подежурю. Обрисовал Мире свой план, и она согласилась. Сказала, что посидит, сколько сможет, потом разбудит меня. Я дал ей напиться, и упал на свою лежанку.
Выключился сразу, как только голова коснулась колючей подстилки. И опять тот же сон: всеобъемлющая пустота, в которой находилось мое сознание. Я обозревал ее всю, во всех направлениях сразу, меня ничего не тревожило, я созерцал тьму и расслаблялся. Ровно до того момента, пока на границе восприятия не появился огонек. Я тут же сосредоточился на нем, и попытался нагнать, в прошлые разы он пропадал, но не теперь! Пятно света увеличилось, и я увидел фигуру человека. “Саша, Саша!..”. Что? Чей это голос? Я открыл глаза.
— Санта! Сантааа!.. — Мира теребила меня за плечо.
За ее спиной горел костерок, глаза девчонки припухли, и стали похожи на щелочки. Черт, сколько я спал? Пора вставать! Я сел, и потер щеки ладонями. Уф, тело отзывалось медленно, но я чувствовал, что сил стало больше. Как только я поднялся, Мира свернулась клубком на моем нагретом месте, прижавшись спиной ко мне, и тут же выключилась. Я плотно сжал веки, и открыл глаза. Главное не уснуть, надо наблюдать. Инстинкт подсказывал мне, что сидя у костра я дофига не нанаблюдаю, но вставать не хотелось. В основном потому, что об меня грелась Мира.
Я снял свою куртку, укрыл девчушку, подкинул хвороста в огонь, и вышел за ворота, чтобы не быть в освещении. Зрение сразу же изменилось, я видел силуэты окружающего меня пейзажа в черно-серых тонах, и мне подумалось, что так видят кошки. Да, я стал как кошка: ночной охотник. Который хочет спать. Я присел на корточки, и крутил башкой из стороны в сторону. Когда костер стал притухать, подбросил хвороста, и вернулся на свой наблюдательный пункт.
“Мы не одни”, предупредил меня трогг.
Да, я заметил ощущение присутствия кого-то еще, но не было чувства опасности. Кто это?
“Человек. Он не хочет нападать”.
Где он?
“Прячется за развалинами”, подсказал трогг.
Я присмотрелся, и увидел светлый силуэт сквозь
Под утро шпион ушел. Точнее, уполз. Я сидел, глядя в светлеющее небо, и иногда подкидывал топливо в костер. Мира спала свернувшись под курткой, и мне очень не хотелось это нарушать. Когда на улице стало уже светло, но солнце еще не взошло, я вернулся чтобы подбросить в костер остатки хвороста, Мира открыла глаза и посмотрела на меня сонным взглядом, облизнула губы, и спряталась под курткой с головой. Пусть сидит там.
Когда солнце поднялось над кромкой леса, я поднялся со своего места на посту снаружи, и подошел к спящей Мире, присел рядом, и погладил накрытый курткой клубок. Клубок вздрогнул и шевельнулся.
— Мира, просыпайся. — сказал я.
Из под куртки раздалось “уф”, потом выглянула сонная мордашка.
— Я не сплю. — сказала она, и посмотрела на меня глазами-щелочками.
Зевнув, Мира наконец-то выбралась из-под “одеяла”, и села, с сожалением на него посмотрев. Похоже, такой “роскоши” у нее просто не было… Я достал из сумки хлеб, разломил его на четыре части, две положил обратно, большую из оставшихся дал девчонке, меньшую оставил себе. После скромного завтрака пора было выдвигаться, я выгнал багги из гаража, и подождал, пока моя спутница устроится на своем месте. Путь еще неблизкий… Вырулив на старый асфальт, я нажал на газ.
Опять мы летели сквозь время и пространство. Со скоростью около пятидесяти километров в час, изредка разгоняясь до семидесяти, где дорога была получше, и ямы не по колено глубиной. Проскочили небольшую заправку, и трасса стала уже, пропал небольшой разделительный промежуток. Справа и слева от дороги когда-то были деревья, но остались только высохшие темно-серые пеньки, где-то полметра высотой, где-то полтора. Справа я увидел большую площадку и развалины: бывший кемпинг дальнобойщиков, ныне мертвый и необитаемый. За развалинами маленькой заправки оказалась развилка, и я сбросил скорость. Прямо уходила узкая асфальтированная дорога, налево — широкая. А это значит, что нам налево.
Мы углубились в черный лес с пауками. На осклизлых стволах кривых деревьев болталась пряжа, в паре мест я видел прядильщиков рыжеватого оттенка, они были меньше других своих родственников, но не думаю, что они менее злые, и более доброжелательные. Проверять не хотелось. Справа опять попался большой кемпинг, а вот здание отеля тут было примечательное: выполненное в стиле европы семнадцатого века, или что-то типа того, узкие высокие окна на первом этаже, небольшая башенка над вторым этажом. Когда-то это было очень красивое здание, но его изуродовало время, и люди, которые в нем жили. Да, классические рейдеры, с кольями, не было только трупов, видимо — не залеживались.