Пернач. Дорога проклятых
Шрифт:
— Ты на что это намекаешь? — нахмурился я, — хочешь на меня стрелки перевести? Что это я виноват в его смерти?
— Косвенно ты виноват. Будь у тебя больше харизмы и лучше навык общения — ты бы уболтал южан, и все бы закончилось хорошо. А будь ты следопытом, то заметил бы, что за вами следят и увел бы хвост от лагеря. Разве нет?
— Вот значит как! — я стукнул кулаком по подлокотнику кресла, — не надо меня выставлять козлом отпущения! Я сделал все, что мог! Я вообще думал, что там будут простые базары и нас отпустят.
— Его отправил Джо, а Сурт согласился, — возразил Слепой, — не я.
— Да вы же все здесь одна семья! Разве нет? Молчишь? Значит, я прав. Ладно, мне с тобой тут чесать языком особого смысла нет. Видеть-то ты, может, и видишь, только один хер ничего не делаешь. А сам знаешь, языком молоть — не мешки вертеть! — я встал с кресла и пошел на выход.
— Ты сильно ошибаешься, Чистый, — тихо сказал Слепой, — твой Путь искажен местью и яростью.
— Да хоть членом Одина и сиськами Кали! — рявкнул я и вышел на улицу.
Дом Джо был неподалеку, и уже через несколько минут я стучал в деревянную дверь.
— Это ты! — воскликнул Сурт, открывая мне, — мы с парнишкой думали, что тебе конец.
— Дэдовцы не трогают чистых, потому что сами очищенные. У меня для тебя плохие новости, — сказал я и вошел внутрь.
И в этот самый момент я почувствовал что-то неладное. Словно внутри меня какой-то червь завелся. Такое ощущение изредка бывало и в моем мире. Например, когда рядом с ментами проезжаешь. Или проходишь ночью около группы молодых пьяных подростков. Это не страх. Нет. И не гнев. Это чувство дискомфорта. Ты словно знаешь, что сейчас может произойти что угодно, и это сильно напрягает.
Я должен решить — говорить Сурту про то, что Джо не виноват, или нет. Слепой не сказал. Почему я должен? Потому что я знаю правду. Я такой вот. Прямой как лом. Простой как топор. Я врал в своей жизни только раза два или три, и то в детстве. И то меня всегда выкупали. Поэтому я понял, что от лжи нет никакой пользы. Будь честен с самим собой и другими. Да, тебя будут ненавидеть. Будут бить за правду, зато ты никогда не будешь чувствовать себя неправым.
— Какие? — дрожащим голосом спросил Сурт.
— Сначала ты должен мне вернуть ружье, которое я давал Заку. Неси его сюда.
— Хорошо, как скажешь, Чистый, — мужик ушел в другую комнату, а я принялся рассматривать лавку. Ну да, все прямо как в убогих магазинах, где-нибудь на границе с Монголией. Прилавок кривой наспех сколоченный. Продают всякую дребедень — грибы сушеные, какие-то травки, вяленое мясо висит длинными полосками. А вот и патроны для пистолета и ружья. Стоят по одной штучке, чтобы просто показать — есть мол мы в наличии, спрашивай! Я поискал глазами Энергию — шиш. Нет ее. Ну это и неудивительно. Ее даже
Сурт вернулся с ружьем в руках. Но что-то изменилось в его взгляде. Он держал оружие в двух руках, словно был готов вскинуть его и выстрелить.
— Какая вторая плохая новость, Чистый? — спросил он, и я почувствовал, что он сильно напряжен. Это несложно понять, если просто посмотреть человеку в лицо. Скулы сведены, глаза словно остекленели. Он на пределе. Он знает правду!
— В том, что все южане мертвы, — быстро ответил я.
— А-а-а, — Сурт расслабился и улыбнулся, — да и черт с ними. Ты же сам видел, что они хотели с нами сделать.
— Ружье верни, — попросил я.
— Ладно, — мужик протянул мне оружие. Я взял в руки помповик, отвел затвор, увидел заряженный патрон.
— Твой брат обещал мне ружье, если я верну тебя домой, — сказал я.
— Я дома, ружье у тебя в руках, — усмехнулся Сурт, — сделка совершена. Разве нет?
— Это ружье я отобрал в бою, — напомнил я, — но второй ствол мне не нужен. Просто отдай мне разницу патронами.
— Послушай, Чистый, ты что-то путаешь, — мужчина быстро опустил руку вниз, и я выстрелил прямо поверх его головы.
— Это ты, хуйло, что-то путаешь! — зло процедил я и подошел к новоиспеченному торгашу, — ты все знал, сука! Про картошку эту гребаную. Ты мог сказать правду, но решил избавиться от дядьки. Не так ли?
— Что ты несешь? — наигранно возмутился Сурт, и тут я саданул ему прикладом прямо в нос. Сломал. Он аж набок съехал.
— Ты говно, а не торговец, — сказал я, — сейчас я вытащу тебя на улицу и расскажу всем, что ты сделал. Думаю, ты быстро окажешься в петле рядом со своим дядей.
— Не надо, Чистый, умоляю, не надо! У меня теперь две жены, четверо детей. Они же по миру пойдут! Кто о них позаботится?
— Такая же тварь, как ты!
Я замер. Это был очень сложный моральный выбор. Конечно, я мог шлепнуть этого придурка прямо здесь, но тогда бы навлек на себя гнев жителей деревни. Да и не смог бы я его просто так завалить. Одно дело по морде врезать за дело, и совсем другое — убить. Он против меня ничего не имел. Да, пытался угрожать. И то не факт, что выстрелил бы. Кишка у него тонка. Запугать хотел да выгнать из дома. Не стал бы он стрелять.
— Пошли на склад. Мне нужны патроны! — скомандовал я, — давай, пошевеливайся.
— Хорошо, хорошо, — Сурт схватился за окровавленный нос и начал пятиться. Я держал его на прицеле.
Мы вошли в соседнюю комнату. Здесь была целая куча стеллажей, заставленных коробками. Сурт подошел к одному из них и принялся ковыряться.
— Вот, две пачки, — сказал он и протянул мне две картонных коробочки с патронами. По десять штук в каждой.
— Выглядят как довоенные, — хмыкнул я, — откуда они у вас?
— Без понятия. Но это все что есть, Чистый. Больше нет.
— Пистолет?