Пернатый оберег
Шрифт:
— У Федотовых свой бизнес?
— Какой там бизнес — кошкины слезы! Сначала челночили по Турциям да Грециям, а теперь накупят барахла на каком-нибудь московском рынке, а потом на нашем перепродают.
— Ну что же, бизнес как бизнес. В России он весь на купи-перепродай построен. Разница только в масштабах. И неудивительно, что супруга Федотова выбрала себе такой род деятельности: наверное, гены сказались. Как-никак она урожденная Артюнянц, родственница того самого Артюнянца. Вот бывшая Федотова, возгордившись таким родством, и решила вернуть себе девичью фамилию.
— Что?! Ирина Степановна Подосинкина — ведь такова ее девичья фамилия — родственница олигарха Артюнянца?! Не смешите меня! — и физрук действительно расхохотался. Я и с ее родителями,
— Вы забываете, что когда госпожа Федотова была Подосинкиной, и сам нынешний олигарх Артюнянц мог быть никем и звали его тогда никак, то есть младшим научным сотрудником, а то и просто торговцем цветами или тем же барахлом, каким сегодня торгуют Федотовы. Поэтому Подосинкины с ним и не роднились, тем более они Артюнянцу скорее всего седьмая вода на киселе. Никто же не подозревал, что в те времена благословенных реформ миллиардные состояния будут делаться из воздуха.
— Согласен называть те реформы благословенными, — скривился физрук. — Ведь мне как педагогу не пристало выражаться нецензурными словами.
Глеб от греха сменил тему разговора:
— Да, а о каких непотребных типах, что привязывались к Дуне Артюнянц, вы упомянули? Неужели и такие учились в вашей школе?
— Ну, в любой педагогической семье не без урода, — неопределенно пояснил физрук. — Но вы об этом лучше порасспросите ее подружку. Анюта! Рассадина! Подойди, пожалуйста, сюда!
От группки старшеклассниц, замученных натаскиванием на ЕГЭ, но уже временно отмучившихся и с облегчением выбравшихся из храма педагогики в стиле барокко на вольный воздух, отделилась высокая темненькая девушка в униформе выпускницы — то есть в коротенькой, выше некуда, юбочке и усеченной блузочке, открывающей пупок.
— Анюта, тут с тобой товарищ… гм… господин хочет поговорить… А у меня, извините, еще дел невпроворот. Приятно было бы еще с вами побеседовать, да некогда, — и любезный физрук поспешно удалился по своим школьным делам.
Глеб связал для себя нежелание физрука продолжать разговор о «непотребных типах» и его чересчур поспешный уход. А что, если и Дунина подружка Анюта тоже не пожелает разговаривать на эту тему? И Панов решил подойти к заинтересовавшему его вопросу исподволь. Он не стал огорошивать миловидную брюнетку своим служебным удостоверением, а для начала, сделав восхищенную физиономию, рассыпался в комплиментах очаровательным выпускницам прекрасной школы, стоящим на пороге взрослой жизни. А в лице Анюты он, несомненно, видит и отличницу, и спортсменку, и победительницу городского конкурса красоты, если не прошедшего, то уж будущего — наверняка! Девушка комплименты приняла благосклонно, насчет отличницы вопрос замяла. О конкурсе красоты отозвалась пренебрежительно: мол, там все «мисски» получают свои звания не за красоту, а за деньги. О прочем она и говорить не хочет — просто из скромности. Видно, Анюта действительно в конкурсе участие принимала, но в финал не прошла. А свои успехи в спорте подтвердила, похваставшись, что в районных соревнованиях по стрельбе они с подругой разделили первое и второе места.
— А вы тоже спортсмен, наверное, тренер? — в свою очередь полюбопытствовала любознательная брюнетка, окидывая заинтересованным взглядом атлетическую фигуру собеседника. — Наверное, ваш вид спорта — тяжелая атлетика? Как жаль, что я кроме стрельбы занимаюсь только легкой атлетикой — бегом и прыжками. Я бы с удовольствием стала тренироваться под вашим руководством.
Глеб предположение девушки о своем тренерстве опровергать не стал, более того, отметил, что стрельба в сочетании с бегом и преодолением препятствий — это как раз то, что надо, самое оно! И попросил разрешения проводить очаровательную спортсменку до дома, чтобы поговорить на интересующую их обоих тему не спеша.
— Он старый уже, этот Додик, ему уже больше двадцати, — Анюта взглянула на собеседника и запнулась, — то есть он старше ее. Противный такой, наверное, уголовник.
— Наверное или уголовник? — попробовал уточнить Глеб.
— Уголовник, противный очень. Потом его посадили, но уже отпустили. А папа у него бизнесмен… или бандит. У них особняк там, — Анюта махнула рукой, как обратил внимание Панов, в том же направлении, куда адресовал свое возмущение борец с наркотиками — иодиректор.
— А потом к ней пристал Серый. Этот точно уголовник. У него три пальца исколоты. Галка говорила, это значит — три раза сидел. Но Серый не из Разнесенска, он в Москве живет. Тоже все грозился. А Дуня дружила тогда со Стасиком, хороший мальчик из их класса… был. Он покончил жизнь самоубийством, повесился в роще за школой.
— Повесился, или повесили? — насторожился Глеб.
— Полицейский сказал: суицид.
— А что за Серый? Это кличка, или его зовут Сергей?
— Не знаю, Галка его так называла: Серый.
— А как Галкина фамилия? Где она живет?
Анюта пожала плечами:
— Мы с ней на дискотеке познакомились. Она тоже не из Разнесенска, но живет где-то поблизости, в поселке. Галка с этим Серым встречалась, даже ездила к нему в гости в Москву. Он ей кольцо подарил золотое! А потом избил, и они встречаться перестали.
Глебу таки пришлось показать Анюте свое удостоверение. Он записал в ее тетрадку номер своего мобильника и попросил при следующей встрече с Галкой узнать адрес Серого или хотя бы фамилию и место проживания самой Галки. Анюта обещала все узнать и тотчас позвонить Глебу, а на прощанье собственноручно записала в блокнот нечаянного знакомого номер своего телефона и сказала, что после скорого окончания школы она собирается поступать в Московский институт управления и они могли бы продолжить свое знакомство уже на столичной почве. Глеб из вежливости выразил уверенность, что так оно и случится, а про себя сделал вывод, что из молодых да ранняя выпускница разнесенской школы уже во всех отношениях готова вступать во взрослую жизнь.
Затем Глеб посетил указанный Анютой дом семейства Федотовых-Артюнянц и дополнил мнение физрука, что не только место учебы Дуни, но и место ее жительства не соответствует статусу родственников олигарха. Дом, где родилась и до сего дня жила Дуня, представлял собой обычное поселково-деревенское одноэтажное строение с садиком под окнами, отгороженным от улицы даже не резным палисадом, а обыкновенным штакетником. Ни родителей Дуни, ни ее самой дома не оказалось, поэтому Панов подсел к компании пенсионерок на ближайшей скамеечке и изрядно пополнил свои сведения об интересующем его семействе. И о «непотребных типах» и их то ли родителях, то ли покровителях, предоставляющих возможность упомянутым типам отравлять жизнь порядочным девушкам и вообще всему обществу, ничуть при этом не опасаясь ни полоумного закона, ни слепоглухонемых правоохранительных органов. Впрочем, жалобы и обвинения и в высказываниях посещенных Глебом педагогов, и в откровениях Анюты, и в еще более резких нападках пенсионерок звучали если не совсем безадресно, то и не очень адресно. То есть люди предпочитали критиковать явления, а не личности, не называли точно место нахождения последних, а только неопределенно махали рукой. Но, как уже отметил Глеб, все — и педагоги, и Анюта, и пенсионерки — махали руками в одну сторону. А пенсионерки еще упоминали о каком-то особняке. Поэтому Глеб уселся в свой «форд» и поехал в указанном неопределенном направлении. По дороге он не столько любовался достопримечательностями Разнесенска, сколько переживал, что не дал достойной отповеди пенсионеркам в ответ на их неполиткорректные высказывания.