Пернатый оберег
Шрифт:
С досады, что ниточка оборвалась, Глеб не сдержался:
— Что же вы, видели, как торгуют наркотиками чуть ли не в открытую, и не сообщили в полицию?!
— Да вы что?! — вытаращился на него ветеран и поднял руку, явно намереваясь то ли повертеть пальцем у виска, то ли постучать его костяшкой себе по лбу. — Разве можно торговать наркотиками у всех на виду без ведома полиции?! Не ожидал от вас такого лицемерия! А я-то с вами разоткровенничался!
Смущенно извинившись за проявленную бестактность, Глеб поблагодарил все еще обиженно качающего головой Палыча за помощь следствию и пожелал ему на прощание, чтобы в дальнейшем он получал от своей политически активной деятельности не только синяки и шишки, но в связи с продолжающимся ростом цены на нефть социально озабоченное государство дарило ему еще и пироги и пышки.
Глава 2
Расставшись с Палычем, Глеб поехал на городской рынок, где по приметам, указанным кумушками на лавке и Анютой, быстро отыскал киоск, принадлежавший бизнес-леди Подосинкиной-Артюнянц. За обширным прилавком, заваленным привлекательным импортным ширпотребом, на фоне интерьера из заморско-черкизонских платьев, блузок, кофт и прочего в том же роде, стояла полноватая,
— Госпожа Подосинкина? — вежливо осведомился Глеб и предъявил свое удостоверение. Бизнесвуменши — народ ушлый, в семи водах разными мылами тертый, их никакими ухищрениями не проведешь, так что лучше сразу действовать напрямую и с прозрачным намеком на стоящие за визитером силовые структуры, способные причинить большие неприятности.
— Извините, — возразила русобрюнетка, — я не Подосинкина, а Артюнянц Ирина Степановна. Надеюсь, что фамилия Артюнянц вам кое о чем говорит?
— Ну разумеется! — уважительно согласился Глеб. — Но неужели вы имеете какое-то отношение к самому… — и Панов поднял глаза на проплывающее высоко-высоко в небесах кучерявое облако.
— Что значит «какое-то отношение»? — обиделась бизнес-леди, — Я родственница господина Артюнянца, Юрия Борисовича, видного бизнесмена, общественного и государственного деятеля и щедрого благотворителя.
Глеб заметил, что стоявшая за соседним прилавком продавщица при этих словах высокомерной соседки ехидно усмехнулась и покрутила пальцем у виска. Понятно, почему начальник ГОВД до сих пор не в курсе, что в его городе живет родственница Артюнянца, понял Глеб. Просто в это родство никто не верит, все считают заявления Дуниной мамы пустым хвастовством и фанфаронством.
— Но я, собственно, не к вам, — продолжал со всей возможной почтительностью Глеб. — Хотелось бы увидеть вашу дочь Дуню. Заезжал к вам домой, но ее там не застал. Где она? Вы, наверное, знаете, что убит ее знакомый — Никита Никандров. Проводится расследование дерзкого преступления, и мне необходимо выяснить у Дуни кое-какие обстоятельства этого дела.
— Да-да, Дуня мне рассказывала. Какой ужас! Никита был прекрасный, щедрый молодой человек. Дуня была с ним в самых теплых дружеских отношениях, и он даже подарил ей машину, «тойоту». Новую, не подержанную! Кстати, Дуня на ней и поехала к какой-то, я толком не знаю к какой, подружке, похвастаться подарком. Я ей сейчас позвоню и скажу, что вы ее ищете! — бизнес-брюнетка достала мобильник и попыталась дозвониться до дочки. Увы, тщетно. — К сожалению, ее мобильник выключен. Сколько раз я ее просила так не делать. Но ведь вы, молодые, живете своим умом, вам советы старших надоедают. Впрочем, я могу вам сама вместо дочки все рассказать. То есть передать, что Дуня мне рассказывала. Она об обстоятельствах убийства Никиты ничего не знает. Для нее сообщение о его смерти прозвучало как гром среди ясного неба. Собирались вместе поехать на конную прогулку, но Никита почему-то передумал. Дуня не захотела ездить по лесу одна и вернулась обратно в поместье нашего родственника Артюнянца. Вот и все, что она знает. Поверьте, она и сама большего вам не сможет рассказать.
— И все-таки я бы хотел поговорить лично с Дуней. Когда она вернется от подруги?
— Обещала вернуться к вечеру. Но нынешняя молодежь по себе знаете, какая. У нее семь пятниц на неделе!
После такого обнадеживающего ответа Глебу оставалось только записать номер Дуниного телефона и несколько раз ей безрезультатно позвонить. А в перерывах между звонками он успел еще побеседовать и с Дуниным папой, но преимущественно на семейно-житейские темы. Сидели они в глубине киоска, на ящиках, а более красноречивая, чем ее муж, бизнесвумен дополняла его скупые слова развернутым комментарием.
В целом, картина жизни семейства Подосинкиных-Артюнянц-Федотовых, по свидетельствам всех заинтересованных, интересующихся и просто соседствующих лиц, выглядела примерно так. Жила-была в районном городе Разнесенске чета Федотовых, как в сказке. Старик (не по возрасту, а по семейному статусу) прял свою пряжу на текстильном комбинате, а старуха — в смысле цветущая женщина, выглядевшая гораздо моложе своего возраста, — ловила неводом рыбу. Ну не совсем неводом, а сачком. Ирина Степановна трудилась продавщицей в магазине «Мясо-рыба-овощи», куда частенько завозили живых карпов. Чтобы не отстать от мужа-инженера, госпожа Федотова (в девичестве Подосинкина) поступила в заочный техникум бывшей советской торговли, но по семейным обстоятельствам никак не могла его закончить. Не родилось у них сыночка, зато Господь подарил им двух лапочек-дочек. Старшая лапочка, Лиза, особыми успехами в школе не блистала, поэтому закончила девять классов и ПТУ, обозванное для благозвучности колледжем, но по родительским стопам не пошла, а устроилась на работу в град-столицу. Знать, столица та была недалече от бывшего села Разнесенского: всего часа полтора езды на электричке в один конец. Родители уговаривали Лизу не губить свою молодость, угрохивая больше трех часов только на дорогу ежедневно, но Лиза туго знала свое дело: ездила-ездила и выездила наконец себе мужа-москвича, а там и перебралась на ПМЖ к мужу в мегаполис. Работали они с мужем на одном предприятии, злата-серебра не накопили, зато двух сыночков родили. Когда Лиза приезжала со своим сопливо-шаловливым выводком в гости к родителям, то разговоры уже вела на темы не сказочные, но близкие по тематике русской классической поэзии злато-серебряных веков: «Будет пить тебя (в смысле — пить женину кровь) муж-привередник и свекровь гундеть». И еще слава богу, что более зажигательные жидкости, чем женина кровь, Лизин муж употреблял только с устатку, по выходным и праздникам. Эти и еще более неположительные примеры производили большое впечатление на впечатлительную душу младшей лапочки — Дуни.
В отличие от сестры, которая была не то что чересчур страшна, но и красавицей ее тоже не называли, Дуня и внешне выделялась
Вообще-то Ирина Степановна была хорошей добытчицей, и ее вклад в общий семейный бюджет уж во всяком случае не уступал мужниному в годы его итээрствования. Примерная жена и в области образования уже не отставала от мужа. Она наконец закончила без отрыва от прилавка свое заочное учебное заведение, обруганное колледжем, и могла бы претендовать на почетное и более выгодное место бухгалтера, а то и товароведа в родной торговой точке. Но благодетельные реформы добрались и до нее. Магазин «Мясо-рыба-овощи» приватизировал некий неизвестно откуда взявшийся господин и тут же провел собственную реформу под лозунгом «Совковому иждивенчеству — бой!». То есть хватит надеяться на доброго дядю в лице государства или кого другого: хочешь кушать — умей вертеться сам! Зарплата продавцам была сведена до минимума, зато им же предоставлялась полная свобода рук и изобретательства в отношениях с покупателями. Это было бы неплохо, но Уголовный кодекс никто не отменял, хотя и не применял. Однако где гарантия, что какому-нибудь чину по неизвестной причине не придет в голову бредовая мысль этот Кодекс применить, допустим, чтобы выслужиться или по чьей-нибудь просьбе? Ирина Степановна вовсе не желала попасть под раздачу. К тому же вконец оборзевший новый хозяин вместе с финансовым ввел для продавщиц и натуральный оброк с оплатой любовью. Ирина Степановна была женщиной не первой молодости, но приятной сексуальной наружности. Хозяин не обошел вниманием и ее. Это, с одной стороны, льстило, так как были продавщицы чуть ли не вдвое моложе Ирины и тоже не уродины, но с другой — задевало самолюбие. Где обязательные в таком случае ухаживания, допустим, букет цветов с любезным комплиментом или флакон французских духов? А это что такое — на скорую руку в подсобке на картонных ящиках?! Ирина Степановна напомнила хозяину о хороших манерах, как того требовало ее старорежимное воспитание. Но тот, вместо того чтобы извиниться, измениться и в дальнейшем соответствовать образу изысканного торгового кабальеро прежних совковых времен, хамски проехался по поводу ее старорежимного воспитания с прозрачным намеком на послебальзаковский возраст. Это оскорбление послужило последней каплей — Ирина Степановна в присутствии молодых товарок, «почитавших за счастье», высказала все, что думала об этом старом козле, — и хлопнула дверью. Грянул тотальный семейный дефолт. Лиза, прибывшая за очередным траншем, напрасно жаловалась на мужа, злоупотреблявшего коктейлем из жениной крови и горячительных напитков в ущерб материальному благополучию семейства Прасоловых. «Бэнк оф Федотовы» лопнул и обанкротился, финансовый родник иссяк. И Лизе удалось лишь выпросить в долг без отдачи довольно скромную сумму у своей младшей сестрицы. Дуня экономила на школьных завтраках и обедах и скопила приличную денежку на новые туфли. Лиза пообещала вернуть весь заем с процентами, то есть к новым туфлям прибавить еще и зимние сапоги, почти не ношенные. Увы, доверчивая Дуня так никогда и не увидела ни тех, ни других. Но бухгалтерско-товароведческие знания, полученные Ириной Степановной в заочном учебном заведении, не пропали даром и стали спасением для всей семьи.
Ирина Степановна была женщиной здравомыслящей, поэтому ни на какие субсидии от высокопоставленных государственных чинов не рассчитывала, и благоразумной — в банковскую кабалу не полезла. По примеру ненавидимой всеми демократическими СМИ уже упоминавшейся изгойной страны Чечухии она решила опереться не на заемные костыли, а на собственные ноги, в смысле силы, и мобилизовала внутренние семейные резервы. Самое любимое после лапочек детище господина Федотова — второй молодости, но еще словно новенькие «жигули», отлакированные и блестящие, как поп-звезда после косметической подтяжки, — было продано под горестные стоны их безутешного владельца. С полученным начальным, а затем и с приобретенным капиталом супруги отправлялись по следам варягов в греки, турки и прочие развивающиеся народности и возвращались в родные края, нагруженные, как двугорбый верблюд, заморскими товарами. Вообще-то, если бы не потребность в тягловой силе, Ирина Степановна в этих хождениях за три моря с удовольствием обошлась бы без сопровождения мужа, потому что господин Федотов хоть кровь жены по примеру зятя Прасолова и не пил, зато нервы ей портил изрядно. Каждый раз, протащив через таможенный контроль в аэропорту огромный баул, он непременно мрачно констатировал: